Цивилизация
События в городе Пугачеве Саратовской области после двух дней возмущений взяты, как сообщают официальные источники, под контроль, и обстановка там стабилизировалась. Правда, полиция продолжает нести службу в усиленном режиме. Между тем накануне дело чуть было не дошло до погромов.
Разумеется, власти квалифицируют спровоцировавшее конфликт субботнее убийство Руслана Маржаева у ночного клуба как сугубо бытовое преступление. Обстоятельства его расследуются. Но беда в том, что вызванные им последствия никак в эти рамки не помещаются. Возмутившиеся жители Пугачева требовали депортации чеченцев, выражали открытое недоверие, а то и свое презрение властям, в том числе руководителям области, следствию и правоохранительным органам.
В интернете уже, конечно, окрестили происходившее восстанием. И отчасти это правда.
У такой бурной для маленького, в общем-то, поселения реакции есть значительная часть признаков бунта, разве что, к счастью, обошлось без эскалации насилия и распространения его на новые территории. Пугачевская история – это доказательство высокой степени агрессивности населения, направленности гнева на конкретную группу, за которой без долгих разбирательств признана коллективная ответственность за трагедию, а также презумпции виновности властей. Причем презумпции в широком смысле — от полного неверия населения в их способность что-либо сделать до подозрений в том, что они специально будут осуждать невиновных и наказывать непричастных. Это происходит просто потому, что в глазах населения власти связаны как раз со сплоченными инородными элементами, а не с ним самим, и к тому же связаны коррупционными связями.
Такое положение дел, к сожалению, подтверждается не только многими аналогичными историями, но и исследованиями ученых. В вышедшей в этом году работе Института социологии РАН «Социокультурные факторы консолидации российского общества» прямо утверждается, что уровень агрессивности российского общества чрезвычайно высок, и что выражается и будет выражаться эта агрессия прежде всего в виде националистических настроений и выступлений.
Социологи задавали респондентам вопросы о наиболее часто испытываемых ими чувствах, и оказалось, что желание «перестрелять всех, из-за которых жизнь в стране стала такой, какова она сейчас», часто испытывают 34% граждан. И еще 38% испытывают его «иногда».
Авторы исследования, Михаил Горшков и Наталья Тихонова, пишут: «Никогда еще за весь период наблюдений, даже в середине 1990-х годов, в российском обществе не было такого потенциала агрессии, как в настоящее время... такого рода насильственные действия (если станут реальными), скорее всего, примут характер националистических выступлений». Совершенно понятно, что, как убедительно ни доказывали бы власти, что эксцессы, подобные убийству в Пугачеве, являются бытовухой и уголовщиной, их восприятие населением и дальше будет строиться по самым неблагоприятным сценариям.
Националистически настроенные политические группировки будут пользоваться такой ситуацией, а власти тем временем будут обвинять их в «разжигании». Этот порочный круг, однако его не получится разорвать какими-то антиэкстремистскими репрессиями или попытками запретить упоминания национального вопроса в случае уголовного преступления. Потому что причины такого легкого распространения радикальной ксенофобии лежат не только в разделяемых многими представлениях об «этнической преступности». Корни глубже.
Как отмечают те же Горшков с Тихоновой, в России повсеместно распространено «чувство несправедливости всего происходящего вокруг», и говорить следует «не просто о сохраняющейся нелегитимности сложившейся в России системы общественных отношений, но и об идущей в последние годы делегитимизации власти в глазах значительной части населения».
В таких условиях, когда любое, тем более трагическое, происшествие вызывает всплеск массовой агрессии в адрес этнических групп, а власть изначально не может восприниматься как защитник или нейтральный арбитр, способный погасить конфликт, остается только радоваться сравнительной редкости инцидентов, подобных тому, что случился в Пугачеве. И, к сожалению, готовиться к их неоднократному повторению.
