Эксперты «Парка культуры» Роза Мандель и Вася Баг, услышав об этой выставке, пришли в страшное возбуждение. Роза бегала по редакции и кричала: «Это какие же замечательные экспонаты можно выставить на такой экспозиции! Как можно дивно показать историю российской прессы через призму BDSM! Тут тебе и дубинка Петра I — главного редактора первой российской газеты «Ведомости», и розги из здания у Цепного моста, где находился Цензурный комитет, и ногти Бухарина, и даже плетка, висящая в кабинете одного вполне современного тележурналиста, которой тот при полном взаимном согласии посекает своего заместителя!».

«Но есть и светлая сторона, — вторил ей Вася. — Тут и конверты из-под взяток надорванные, и конверты запечатанные, и конверты неплотно закрытые, и «белая» зарплатная ведомость какого-нибудь «золотого пера» последних лет, который получает на бумаге меньше водопроводчика...»

Организаторы выставки в Новом манеже, однако, пошли по другому пути, и надо отдать им должное, получилось у них впечатляюще.

Получилась нормальная общеобразовательная выставка, с необходимым количеством пафоса и с должным пиететом рассказывающая об истории отечественной печати, посетить которую полезно любому старшекласснику и даже первокурснику факультета журналистики.

Начинается все с листков первой в России газеты «Ведомости», крошечные, формата А6, желтые и слепые, рассказывающие об ограблении церквей и монастырей, переплавке колоколов на пушки и военных победах петровской России. Потом идут «Вестник Европы», «Современник», «Литературная газета», «Северная пчела» и прочие звезды рассвета русской журналистики — толстенные книжки в твердых переплетах, современные журналы напоминающие довольно отдаленно.

Необычайно интересен рубеж XIX и XX веков — издательский бум в России, гигантское количество печатных изданий на все вкусы, «Наука и жизнь» появилась в 1891 году (на выставке есть только рекламная листовка), газета «Коммерсантъ» — в 1909-м (представлена рекламная объяснительная записка, рассказывающая, что до сих пор в стране не было специального издания по вопросам торговли и промышленности, так что специальную информацию приходится собирать из многих газет и даже из первоисточников, на что уходит много времени и сил, зато теперь все будет быстро и удобно). Прекрасны также революционные газеты — «Искра», «Правда», «Известия Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов».

Практически сразу идет переключение на Великую Отечественную — преподавание отечественной истории всегда было разбито на главы, а экспонировать лагерный журнал «Каналстроевец», где сотая годовщина смерти Пушкина (1937-й, между прочим) приветствуется цитатой «И в мой жестокий век восславил я свободу…», — видимо, сочли неудобным.

В военном разделе больше всего поражают даже не газеты, а инструкция по снабжению ими населения (в первую очередь — руководящий состав, интеллигенция, библиотеки и газетные витрины) и длинный рулон бумаги со знаменитым сообщением о победе. Что это? Факсов ведь тогда еще не придумали, а на бланк телеграммы и телетайпную ленту вроде не похоже. Ответа нет — с поясняющими табличками на выставке беда.

Затем идут шестидесятые годы, необыкновенной красоты, абсолютно совершенный макет первой полосы «Известий» с приземлением Гагарина (к сожалению, качество фотокопии оставляет желать лучшего), а затем Perestroyka и выборы президента Владимира Владимировича Путина.

На вернисаже было замечено несколько прискорбных особенностей. Главная — ужасная организация выставки: проблемы с этикетажем, отсутствие вменяемого предваряющего текста, грубоватый хронологический подход, очень короткий срок — работает все только до 20 января. К тому же существенная часть экспонатов приходится почему-то на первые полосы газеты «Известия».

Впрочем, это ведь не главное, это же на самом деле была цеховая вечеринка, с выступлением декана журфака МГУ Ясена Засурского (давно замечено, кстати, что лучшие журналисты выходят из людей, к этому заведению отношения не имеющих), представителей мэрии, гигантской толпой ветеранов ремесла и даже какими-то курсантами. Человек, работающий в СМИ, может представить себе торжественные речи, обращение «старик» (между семидесятилетними акулами пера оно звучит особенно трогательно), и самый страшный фуршет из всех, когда-либо устраивавшихся в столице — несколько бутылок шампанского, несколько бутылок минеральной воды (цирроз печени, между прочим, – профессиональное заболевание журналиста) и блюдо с кусками белого хлеба на закуску.

Большего русская журналистика за триста лет существования, видимо, не заслужила.