Третьяковская галерея нанесла упреждающий удар по предстоящему на следующей неделе Антикварному салону. Томные красавицы, импозантные кардиналы, лоснящийся шелк, большое количество старых и явно дорогих вещей, открыточные пейзажи, изумрудные морские волны – все это бережно собрали в Третьяковке. Большая выставка академического и салонного искусства – по-своему оригинальный шаг национальной сокровищницы. Ведь слово «салон» в отношении изобразительного искусства звучит однозначно ругательно. Академизм – немногим лучше. Этот род творчества приобрел особый статус маргинальности: ценители искусств, как правило, считают своим долгом фыркнуть по поводу какой-нибудь «клюквы» позапрошлого века, но, вместе с тем, существует огромный рынок подобных вещей, и какие-то другие ценители искусств покупают их за бешеные деньги.

Ведь это Маковский, Айвазовский, Семирадский – лидеры продаж и ценовые рекордсмены. Их творения претендуют на бессмертие — они уже на протяжении полутора столетий пользуются неизменной популярностью.

Похоже, что у них всегда будет зритель. А их присутствие всегда будет доказывать высоколобым искусствоведам существование рядом альтернативного мира со своими эстетическими приоритетами.

Но выставка нужна была не для того, чтобы примирить снобов с этим искусством, а хотя бы для того, чтобы договориться о терминах и впредь ругаться «салоном» по науке. Ведь если разбираться, то у слова «салон» несколько значений. В первую очередь, конечно, Салон парижский, многое повидавший, становившийся ареной для мини-революций в искусстве, но в итоге всегда оказывавшийся опять рупором массовой культуры. Для русского общества, в XIX веке определенно испытывавшего франкостремительные силы, был и более близкий пример – светские салоны, хотя и тоже по европейской моде, но уже обрусевшие и родные.

Третьяковка подошла к вопросу основательно. Экспонаты привезли из Русского музея, Исторического, из музеев Омска, Таганрога, Перми, Серпухова, Переславля-Залесского, Новгорода, Самары и Минска. Частных коллекционеров тоже потрясли на предмет салонного искусства, да и кого трясти, как не их. Павел Третьяков, например, собирая свою коллекцию, эту часть искусства не жаловал, его интересовал больше «демократический реализм» – антипод «салона». Яркими представителями этого альтернативного художества были передвижники, заменившие эстетство этическими проблемами, возможно, слишком яростно и наотмашь.

Главную картину нынешней экспозиции трудно не заметить. Семь метров шестьдесят три сантиметра чистого искусства — «Фрина на празднике Посейдона в Элевзине».

Генрих Семирадский был бы бесспорным лидером выставки и без этого полотна, привезенного из Русского музея. Его работ здесь довольно много, и все они сделаны замечательно. Сочетание умелой живописи (а большинство салонных академистов очень крепкие мастера кисти, покрепче многих передвижников), эротики, исторического и мифологического ингредиентов в нужных пропорциях создает тот самый поражающий фактор, который валит наповал или «забирает в плен» некоторых ценителей, а на других действует как отравляющий газ – вызывает тошноту.

Тех, кого не берет античная лепота, должна пронять «Сцена из Варфоломеевской ночи» К. Гуна или «Шуты при дворе императрицы Анны Иоанновны» работы В. Якоби. Есть и очень качественные картины Маковского в «русском» стиле. Кстати, коллекцию всяких народных нарядов, тканей и прочих этнических атрибутов, собранную Маковским, продавали на аукционе после его смерти в течение недели – она была огромна.

«Нижняя» граница повествования – модерн и десятилетие сразу после него. В компанию к Семирадскому и Маковскому попал, например, известный портретист советских вождей Исаак Бродский с работой 1916 года. Но более удивительно, если не сказать – вызывающе, присутствие хороших работ Головина и Серова. Почему в таком случае нет Врубеля с «царевнами-лебедями» – вот уж кто салонных академистов ценил больше всех остальных.

В любом случае Третьяковка сделала правильный шаг, предприняв выставку-исследование. Такое нечасто происходит с нашими музеями. Ведь самое простое отношение «о вкусах не спорят» оказывается губительным для искусства.

Третьяковская галерея, Крымский вал, 10. «Пленники красоты» – до 30 января 2005 года.