«Что такое война»
В начале холодной войны, 6 декабря 1948 года, на авиабазе Максвелл в Алабаме стартовали учения с участием генералов ВВС США под названием DUALISM.
Командованию предстояло решить, какой облик должна иметь американская авиация в условиях начинающегося противостояния с СССР и какие приоритеты необходимо расставить. По итогам дискуссии почти единогласно победила позиция, согласно которой ядром американских вооруженных сил должно стать только что созданное Стратегическое авиационное командование (SAC) — дальние бомбардировщики, носители ядерного оружия. Отдельно подчеркивалось, что в случае начала войны атомным бомбардировщикам предстоит нанести один скоординированный и мощный удар, используя разом весь арсенал.
Авторство этих идей принадлежало генералу Кертису Лемею — командующему SAC. Лемей успел прославиться еще во Вторую мировую войну как инициатор огненной бомбардировки Токио, почти полностью уничтожившей город. Генерал тогда заметил, что у японцев практически нет ночных истребителей, а зенитный огонь слаб и плохо управляется. Поэтому он демонтировал с бомбардировщиков B-29 броню и стрелков, загрузил их сверх предела зажигательными бомбами и послал в ночную атаку на малых высотах — чтоб точно не промахнуться.
«Вы устроите японцам самый большой фейерверк, который они только видели», — напутствовал Лемей экипажи перед вылетом.
Японии был нанесен сокрушительный удар, погибли около 100 тысяч человек, миллион остались без крова, промышленность была разрушена, а спустя еще пару налетов столица исчезла с карты как хозяйственная единица: американцы исключили Токио из списка целей, потому что бомбить там было больше нечего.
После войны журналисты и гуманистически настроенная общественность критиковали такие удары и лично генерала Лемея за избыточные гражданские жертвы. Но у него на это был готов ответ.
«Давайте я вам объясню, что такое война. На войне убивают людей, и когда вы убиваете людей достаточно, они прекращают сражаться». Генерал считал, что война жестока и аморальна по определению, что не существует морального способа убить человека и думать можно только о том, как войну побыстрее закончить.
Получив после войны карт-бланш на перестройку стратегической авиации, Лемей начал с того, что сбил спесь с ее летчиков, считавших себя королями неба. В январе 1949 года он поднял их по тревоге, выдал довоенные фотографии города Дайтон в Огайо и приказал всем эскадрильям нанести по нему условный ядерный удар в боевых условиях. В итоге большинство экипажей город вообще не смогли найти, а остальные промахнулись при сбросе на два-четыре километра, что при использовании 20-килотонных бомб той эпохи означало, что цель не поражена. Задачу не выполнил ни один экипаж.
После этого Лемей начал выстраивать SAC на свой лад, — как войска, готовые к бою 24 на 7, чья жизнь проходит в непрерывных учениях. Генерал всерьез намеревался выиграть новую мировую войну против Советского Союза — «войну ракет, радаров, реактивных двигателей, телеуправляемых бомб, сверхзвуковых скоростей и ядерной мощи», — как он сам ее охарактеризовал. (East Liverpool Review, номер от 20 ноября 1945 года)
Казалось бы, американскому правительству не на что жаловаться. Генерал, о котором мечтает любая армия, горящий инициативой и рвением, осознающий роль технического прогресса и умеющий командовать людьми, — не угрозами и ударами кулака по столу, а убеждая их в своей правоте.
У Лемея был единственный недостаток, который вскрылся годами позже — третью мировую войну он планировал начать по собственному усмотрению, без ведома властей в Вашингтоне.
Война — слишком важная вещь, чтобы доверять ее политикам
Идея, что на американское правительство нельзя рассчитывать в деле противостояния коммунизму, пришла к Лемею после Корейской войны. Тогда США практически уничтожили Северную Корею после ее внезапного нападения на Юг, однако после прямого вмешательства Китая и СССР американцы свели войну вничью, опасаясь эскалации. Более того, в самом начале войны генерал предлагал спустить SAC с поводка и уничтожить инфраструктуру КНДР зажигательными бомбами. Ему отказали из опасения человеческих жертв, однако за три года войны в последующих бомбардировках погибли два миллиона корейцев — намного больше, чем должно было по изначально предложенному плану.
Тогда, по-видимому, командующий американскими стратегическими силами осознал два факта. Во-первых — смертельная битва с коммунизмом неизбежна, и опробовав силы в Корее, скоро красные начнут давно обещанный последний и решительный бой. Для Лемея, убежденного антикоммуниста, победа большевиков означала голод, массовые расстрелы и ГУЛАГ на его Родине в Америке. В такой перспективе и так не слишком сентиментального генерала не пугали ни шести-, ни семизначные числа потерь населения у противника в случае начала войны. Во-вторых, Лемей убедился в невменяемости государственного руководства: оно ничего не смыслит в военном деле и, прикрываясь мнимым гуманизмом, проигрывает войну и губит миллионы напрасно.
Еще во время Корейской войны командующий SAC получил незаконный доступ к атомным бомбам. В ту эпоху их держали под надзором Комиссии по атомной энергии.
Лемей же неформально договорился с командиром базы в Альбукерке, где хранились бомбы, что в случае войны их ему передадут без приказа из Вашингтона, — например, если однажды утром на месте Вашингтона будут лишь дымящиеся руины.
В 1953 году комитет под руководством генерала Джеймса Дулиттла — товарища Лемея и его сослуживца в войне с Японией — предложил вынести СССР ультиматум. В течение двух лет он должен заключить с США какое-то соглашение по ядерному оружию — например, прекратить его развертывание в обмен на что-то. В случае отказа от таких переговоров по истечению срока ультиматума наносился бы полномасштабный ядерный удар. Американский президент Дуайт Эйзенхауэр эту идею отказался даже всерьез обсуждать и дополнил программу национальной безопасности: «Соединенные Штаты и их союзники должны отвергнуть концепцию превентивной войны или действий, направленных на провоцирование войны».
Лемея такой подход не устраивал, и в 1954 году он самостоятельно повысил ставки в противостоянии с СССР. SAC начало непрерывно отправлять самолеты в разведывательные полеты над советской территорией, ведя фото- и радиоэлектронную разведку, а также исследуя реакцию советской ПВО. Результат исследования стал для генерала обнадеживающим.
Дозвуковые истребители МиГ-15 не могли догнать реактивный бомбардировщик B-47, а новейший МиГ-17 мог это сделать только с величайшим трудом. Поэтому американские самолеты летали над СССР регулярно, и новости в этом не было. Однако лишь часть этих миссий была согласована президентом: лемеевские полеты, самые провокативные и нацеленные на советские стратегические аэродромы, были его самодеятельностью.
Частично это объяснялось необходимостью разведки. В 1957 году в SAC пришла комиссия с проверкой от президента, и один из ее членов, Роберт Спраг, заметил, что бомбардировщикам требуется около шести часов, чтобы подняться в воздух, — то есть, советские самолеты успели бы пересечь Северный полюс и нанести удар. Лемей на это снисходительно отмахнулся и рассказал, что над советскими авиабазами круглосуточно дежурят его разведчики: «Если я увижу, что русские скапливают свои самолеты для атаки, я вышибу из них дерьмо прежде, чем они взлетят с земли». Когда шокированный Спраг попытался заметить, что это идет вразрез с официальной политикой государства, генерал ответил: «Мне наплевать. Это моя политика, и я продолжу это делать». Проверяющий не решился доложить об этом президенту и рассказал о диалоге публике лишь спустя 20 лет.
Беда была в том, что думал генерал не только или даже не столько о разведке. Согласно некоторым свидетельствам, он действительно планировал развязать Третью мировую войну.
Мечты о ядерной войне
8 мая 1954 года один из RB-47 (разведывательная модификация бомбардировщика B-47) SAC под командованием Хэла Остина выполнял разведывательный полет в районе Мурманска. Самолет пытались перехватить больше десятка истребителей, и в конце концов группе из трех МиГ-17 удалось пролететь мимо разведчика и поразить его.
После этого Лемей обсудил инцидент с пилотом этого самолета и в конце сказал ему: «Ну, если мы сумеем провести такой пролет правильно, то возможно сумеем начать Третью мировую». Тогда летчик решил, что командир шутит, но когда спустя годы они снова обсуждали тот полет, Лемей вновь мечтательно сказал: «Что ж, было бы куда круче, если бы нам удалось развязать Третью мировую тогда». Юмор немного странноват для такой должности, а некоторые исследователи и журналисты считают, что генерал надеялся устроить достаточно острую провокацию со сбитием самолетов, чтобы создать повод для полномасштабной атаки.
О ядерной войне он в целом нередко говорил в мечтательных выражениях. Например, выступая в 1956 году в Национальном военном колледже с лекцией, он рассуждал:
«Предположим, что сегодня утром был получен приказ задействовать всю мощь наших ядерных сил, — хотя конечно, я надеюсь, такой приказ никогда не придет. Между сегодняшним закатом и завтрашним рассветом Советский Союз, скорее всего, перестанет быть крупной военной державой или даже крупной страной.
Рассвет наступил бы над государством, неизмеримо беднее Китая, менее населенным, чем Соединенные Штаты, и которое, возможно, на протяжении многих поколений будет обречено на аграрную жизнь».
Генералу была невыносима мысль о том, что в скором времени СССР создаст ядерные силы пусть и уступающие американским, но достаточного качества, чтобы нанести ущерб Америке. Это бы лишило SAC и Лемея шансов на чистую победу, а раз война неизбежна, то лучше ее начинать тогда, когда еще можешь выиграть.
Необходимо сказать, что сам Лемей никогда не заявлял ничего подобного публично, и уж тем более не говорил о неподчинении президенту. Во всех публичных заявлениях он придерживался ястребиной, но официальной американской «линии партии», согласно которой ядерные силы США служили для сдерживания, а не нападения. Бывшие сослуживцы и приближенные к ВВС США военные историки отвергают любую попытку представить Лемея мятежником. Отрицают они и факты несанкционированных полетов, — но в таком случае участвовавшие в них летчики врали перед телекамерами, либо ошибочно интерпретировали ситуацию.
В целом, о Лемее не существует нейтральных мнений, люди расходятся даже в описании его манер и внешности. Одни описывают его как компетентного и умного человека, говорившего в основном по делу, другие — как дуболома, который умел разговаривать лишь короткими рубленными фразами из едва открытого рта.
Многие факты свидетельствуют о том, что образ Лемея, как мечтающего о ядерной войне психопата, отчасти сфабрикован выдранными из контекста цитатами. В конце концов, 24 октября 1962 года, во время Карибского кризиса, по SAC была объявлена полная боеготовность (DEFCON 2), и бомбардировщики вышли в зоны ожидания для атаки. Лемей тогда ушел на повышение и командовал всеми ВВС, а SAC руководил его протеже, генерал Томас Пауэр. Пауэр тоже заплывал за буйки: например, в те дни он провел несанкционированный испытательный пуск межконтинентальной баллистической ракеты Atlas, а бомбардировщики посылал в демонстрационные атаки на СССР, приказывая разворачиваться в последний момент. Вдобавок, он выступил в открытом эфире с радиообращением для летчиков, которое можно было счесть финальным напутствием перед атакой.
Однако никакой атаки не случилось, — хотя во время Карибского кризиса накал был столь велик, что все летчики сразу бы поверили, что приказ исходит из Вашингтона, и не стали его перепроверять. То есть, если генералы-заговорщики и мечтали о войне, то явно упустили свой шанс.
Сходство генерала Риппера из «Доктора Стрейнджлава» с его реальным прототипом слишком очевидно. Лемей всегда держал во рту сигару, чтобы скрыть отвисающую губу, оставшуюся на память от отмороженного в высотном полете нерва, и — слетевший с катушек генерал из фильма также непрерывно пускает дым. Известно, что Стенли Кубрик тесно и неформально общался с летчиками, интересовался авиацией и снимал кино по мотивам реально циркулировавших в политической и авиационной среде слухов.
Так что, возможно, это тот случай, когда нет дыма без огня.