Собеседник издания работает в крупном российском городе. Рассказ участкового представлен от первого лица. По просьбе полицейского, редакция сохраняет его анонимность.
«От Джигурды до облучения лазером»
Участковым я работаю уже несколько лет. Рабочий день может выглядеть по-разному, задачи мы определяем с руководителем в начале дня. Преступника в 6 утра задержать, по запросам в суды съездить, в наркологичку человека сдать, с подростком беседу провести. Часто, пока я еду по одной задаче, мне звонят еще по трем.
Мы должны следить за условно осужденными, ранее осужденными, за теми, кто попадал в поле зрения полиции, за подростками на учете, пенсионерами, которые стали жертвами мошенников, оружейниками владельцами зарегистрированного оружия, психически больными, одинокими, алкоголиками. Вообще проще сказать, есть ли категория, за которой следить не надо.
Помимо профилактики, мы расследуем преступления. Угрозыск забирает тяжкие составы, убийства, насилие, мошенничества, но все «бытовое» — кражи, легкий вред здоровью, побои, угрозы убийством, хулиганство — это к нам.
Истории встречаются разные, хватает и дичи — кому-то Джигурда психику расстраивает, сосед не отдает долг, кого-то беспокоит, что его лазером облучают, и на все надо ответить.
Сейчас на слуху проблемы с подростками. Часто жалуются, что ребенка где-то обидели, обругали ни за что, а на деле оказывается, что это он редкостный наглец.
У детей авторитетов нет, они даже в школе с педагогами ведут себя, как хотят. На замечание сразу начинается: «Да вы знаете, кто мои родители? Да я им расскажу и вас всех накажут».
Чтобы отработать одно заявление, принять справедливое решение, может уйти минимум неделя. Сначала установи всех участников конфликта, опроси их и возможных свидетелей, запроси видео, получи медицинские документы, назначь экспертизы. Обязательно кому-то неудобно в один день, кому-то в другой, где-то экспертиза до 15 часов, и все затягивается.
Где-то проблемы удается решить, а где-то, к сожалению, нет. Встречаются неисправимые. Например, те, кто вышел из тюрьмы — некоторых заключение не исправляет, на воле они продолжают заниматься противозаконными вещами. За решеткой многие подсаживаются на наркотики, причем тяжелые, химию, и на воле слезть не могут. Ради этой отравы они и крадут, и бьют.
Есть алкоголики, которым нравится вести такой образ жизни. Говоришь с трезвым — нормальный, как будто понимает, соглашается, а пьяный — все, включает режим киборга и становится абсолютно невменяемым. Мне кажется, тут проблема в отсутствии вытрезвителей — они в какой-то мере ограждали людей от повторных ошибок, но вообще, пока человек не захочет меняться, никто на него не повлияет: ни мама, ни папа, ни муж, ни участковый. И никакие профилактические беседы с полицией не помогут, это как об стенку горох.
«Мигрант не гриб, не из-под земли растет»
Мне кажется, работа любого полицейского была бы интересной, если бы моральные нормы на службе были важнее палочной системы. У нас никто не любит разбираться, но любит быстрый результат.
Задачи оторваны от реальности, часто одна накладывается на другую, множество операций. Есть, например, операция «Превентив» — за 10 дней тебе нужно выявить угрозу убийством, телесные повреждения, легкий вред здоровью. Если ты раскрыл такой случай неделю назад — уже «не считается», нужно сейчас, свежее.
Но эти операции идут одна за другой, а преступления совершаются в хаотичном порядке.
После теракта в Крокусе везде началась операция «Мигрант». Нужно бегать по улицам, стройкам, делать обходы. Это все, конечно, хорошо, но мигрант-то не гриб, он не из-под земли растет.
Каким-то образом в стране появляются люди с запретом на въезд. А кто его пустил, кто его легализовал? Почему претензии к участковым? Получается, я их гоняю, а вы завозите. Проблему проще и правильнее предупредить, чем бороться с последствиями.
Иногда кажется, что мы универсальные солдаты. Пожарная безопасность — участковый, нарушение торговли — участковый, поместить больного ковидом в больницу — участковый. В локдаун нас вызывали сотрудники скорой, требуя, чтобы мы силой выводили к ним человека и принуждали ехать в больницу.
Участковых отправляют везде: не хватает сотрудников в дежурной части — мы сидим в дежурной части, не хватает сотрудников дознания — ездим в управление. Любые концерты, детские линейки, выпускные — мы, как и все, идем в усиление, охранять. А твои стандартные рабочие задачи в это время просто копятся.
По нормам количество сотрудников на районе зависит от количества жителей, за каждым должен быть закреплен свой участок примерно на 3,5 тысячи человек. Но это только в теории.
На практике районы разрастаются, многоэтажки строятся, а сотрудников становится только меньше. Такого, чтобы я исполнял один, свой, участок, еще не было. Обычно это 2-3, то есть около 20 тысяч граждан, в пять раз больше нормы. По данным МВД России, в 2025 году в отдельных регионах некомплект участковых превысил 60%.
Свою территорию я знаю практически всю — выпивающих, осужденных, хулиганов, но отработать соседский наравне со своим просто невозможно.
При этом у нас огромный штаб инспекций и проверяющих. Когда они приходят с проверкой и начинают рассказывать, где и что не так, хочется спросить: так может покажете, как правильно?
Вы день поработайте с гражданами, полазайте по стройкам, по подвалам бомжей пособирайте, алкаша оформите и штраф в 500 рублей с него взыщите, при том, что у него даже документов нет.
Но нет, они сидят в кабинете, их не интересует, в отпуске человек, на больничном, устал ли он — просто делай. И сокращения их не касаются. Режут всегда землю, на которой и так работать некому.
«Все держится на энтузиазме или страхе»
Мне кажется, служба станет более привлекательной, если будут нормальные зарплаты. Сейчас таксист получает 200, а участковые 70-80. При этом нам говорят, что средняя зарплата у сотрудников полиции — 150 тысяч. Из чего она складывается, не ясно. Видимо, как в поговорке: кто-то ест мясо, кто-то капусту, а в среднем все едят голубцы.
Проблемы с жильем, сотрудники годами стоят в очереди. При этом у нас огромное количество невостребованного жилья в собственности государства — где-то жильцы умерли и квартира отошла к государству, где-то полуподвалы пустуют. Почему бы их не выделять сотрудникам? Или ввести программу наподобие военной ипотеки, льготной ипотеки для айтишников? Понемногу ситуация с квартирами улучшается, выплаты за наем увеличили, снимать стало проще, но могло бы быть лучше.
Меня на работе во многом удерживает благодарность. Когда работаешь на земле, то общаешься с огромным количеством людей. Пришел человек, попросил машину осмотреть, я ему быстро сделал осмотр, а потом он мне помог вещи привезти, потому что у него есть багажник на крыше. Решил проблему врача, он дал визитку, и когда родственнику потребовалась операция — дал все направления и сделал операцию. Я за все заплатил, но не потратил лишние нервы и время.
Естественно, это приятно, когда люди от души хотят помочь, но все это ты получаешь, только если работаешь, а не запираешься в кабинете и отписками занимаешься. Для этого нужен понимающий начальник, а с этим везет не всем.
Если он по-человечески относится, готов брать удар на себя, а не гнаться за похвалой руководства и статистикой, то и подчиненные, и жители довольны. Но к сожалению, часто все наоборот. Сегодня любая жалоба — и тебя лишат всего и даже разбираться не будут.
Начальнику проще выкинуть рядового сотрудника, лишь бы скандал не раздувать и свое место сохранить.
Многие в таких условиях доходят до профессионального выгорания —кого-то гнобят, тюкают, убеждают в собственной никчемности, и, конечно, возникает безразличие к проблемам других людей. Не хватает опытных сотрудников-наставников, которые бы отработали 10 лет, могли грамотно обучить молодых, передать свой опыт, поддержать.
Пока мотивации идти в органы у людей мало. Кто-то приходит после учебки, потому что боится, что его отправят на СВО, кто-то потому что не хочет в армию, остальные просто пытаются досидеть до пенсии. Тех, кто жаждет служить родине и общаться с людьми, я давно не встречал.
Хочется верить, что реформа уже назрела и перезрела, и все эти проблемы начнут постепенно решать, но все это может быть разве что после окончания СВО. Пока ситуация в стране сложная, так что грех жаловаться. Нам сразу сказали — пацаны умирают там, а мы будем умирать здесь. Вот все и держится на энтузиазме или страхе.