Вот приходит человек утром домой, снимает пальто, умывается, садится завтракать. Домашние спрашивают, что ж так долго, что задержало. «Да так, — звучит ответ, — выборы тут немного фальсифицировал, 15 процентов туда, 15 обратно — пришлось повозиться».

В этом предполагаемом разговоре есть одно допущение: вернувшийся утром домой работник избирательной системы вряд ли назовет то, что он делал, «фальсификацией». Но и хвалиться своим времяпрепровождением ему, наверное, тоже не захочется. Еще сложней представить участника «карусели», который хвастается тем, что весь день мотался с подельниками по городу и сыпал бюллетени в урны. Ну, конечно, может быть, и вспомнит об удачном приключении сразу после его окончания, но уже через пару лет делать это будет не очень удобно. Не потому, что страшно перед законом, не потому, что изменятся, если были и будут, конечно, политические убеждения, а просто потому, что дурацким делом занимался. Это даже не заработок денег, потому что ставки тех, кто под угрозой конфликта с законом тащит на брюхе пачку бюллетеней, крайне невелики.

Фальсификация выборов невозможна без тысяч человек, которые переписывают протоколы, вбрасывают бюллетени, выпихивают наблюдателей с участков и выполняют всю прочую обыденную и по большей части противозаконную работу. Как правило, делается это за просто так, а точнее, из страха. Природа его понятна на верхних этажах, но совершенно не ясна применимо к рядовым исполнителям.

Понятно, чего боятся губернаторы и их заместители. Их могут громко снять с работы, а потом найти различные упущения по хозяйственной части. Или попросят поделиться имеющимися промыслами. В любом случае терять хорошее место из-за нескольких неправильно организованных цифр в итоговом протоколе голосования никакому губернатору не хочется. Это касается, впрочем, и всех остальных административных работников.

Поскольку собственность у нас без власти не ходит, понятно, как убеждают организовывать голосование руководителей предприятий. Выбор прост. Или создать избирательный участок у себя на заводе, заставить придти на него всех работников с открепительными талонами наперевес и обеспечить нужную цифру. Или долго объяснять вице-губернатору или начальнику департамента, почему ты этого всего не сделал. Собственнику или менеджеру всегда есть что терять.

Чтобы номенклатура пошла против своих правил, она должна быть либо очень сильно напугана, либо видеть достижимую и заманчивую цель. Когда нет ни того ни другого, номенклатура живет так, как ей удобно, соблюдая законы лишь там, где это не противоречит ее правилам.

А вот чего боятся непосредственные исполнители, рядовые армии приписок и вбросов — понять трудней.

Допустим, те, кто живут в маленьких городах, вынуждены отрабатывать барщину организацией избирательного процесса, могут объяснить свое участие тем, что живут в маленьких городах и дорожат единственной доступной им работой. Голосование в национальных республиках уже чуть ли не официально признано особым видом выборов — мол, а чего же еще от этих регионов ждать. Соответственно, у всех, кто в тех краях причастен к организации избирательного процесса, есть объяснение для всех казусов в жизни. И уж тем более для того, что заставило взяться за фальсификационный труд.

Поговорим о крупных городах, расположенных не в национальных республиках. В этих регионах тоже проводятся выборы, и здесь также вбрасывают и приписывают. Занимаются этим люди, которые ничего особенно с этого не имеют и, главное, вряд ли потеряли бы что-то существенное, если бы отказались от разбойного избирательного занятия. Вряд ли человек, который сначала весь день выдает бюллетени, а потом всю ночь их считает, подбрасывая и подписывая, свободное от этого занятия время проводит на высокооплачиваемой или хотя бы непыльной работе. Скорее всего, этот человек — бюджетник. Безусловно, он зависит от начальства, однако в данном случае и оно тоже зависит от сотрудника, поскольку найти замену на тяжелую и неблагодарную работу не так уж и просто.

Кажется, это страх маленького забитого человека, который боится наказания, которого не будет. А живет иллюзией того, что начальник есть единственный источник благодати и быть отстраненным от него смерти подобно. Поэтому можно нарушать закон и идти в ряде случаев против совести. Убивать-то и грабить не просят, всего-то делов — кинуть пачку бюллетеней в урну. Или в соответствии с указаниями выпихать пару неприятных на вид наблюдателей за двери избирательного участка. Ну и далее по технологии. Кстати, многие эксцессы, зафиксированные камерами мобильных телефонов на этих выборах, связаны именно с тем, что забитые люди оттягиваются на других, получив хоть небольшую возможность выплеснуть свой страх на кого-то еще.

Забитый человек знает, что его используют и что в крайнем случае именно его отдадут закону. Но это будет когда-нибудь и потом. А ссориться с начальством нужно сейчас. Пойти против закона куда проще, чем против жизненной установки. Жить в страхе куда проще, чем не по понятиям. Как исправить это — неизвестно, но точно не репрессиями в адрес исполнителей и не угрозами на этот счет. Страха в этой жизни у них и так хватает.