«Если вы оставите немцам хоть одну тонну нефти — мы вас расстреляем… Но если вы уничтожите промыслы преждевременно, а немец их так и не захватит и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем», — говорил товарищ Сталин Николаю Байбакову, замнаркома нефтяной промышленности СССР. Так работала система human resources мобилизационной экономики. В ходе реформы 1990-х никто никого не расстреливал, но работали на износ — до обмороков от переутомления. Путинская элита пришла на волне высокой нефтяной конъюнктуры, и управленческий стиль меньше всего стал напоминать как либерально-реформаторские, так и сталинские времена, притом что организатора и вдохновителя «Общероссийского народного фронта» принято сравнивать с генералиссимусом. И, хотя рабочий день среднестатистического министра или вице-премьера по-прежнему длинный, а нагрузки велики, руководители новой эпохи могут позволить себе и отдых, и спорт, и игру в хоккей, и охоту на архаров — стабильность же на дворе…

Соответственно, и увольнять министров вроде было не за что. Но вот посыпались отдельные сферы жизнедеятельности и институты. Развалилось и деморализовалось до «жемчужных прапорщиков» МВД. А Рашид Нургалиев сидит в своем кресле и руководит теперь уже реинкарнированной полицией. Попытки уволить Виталия Мутко после Олимпиады, несмотря на грозные обещания президента, тоже закончились ничем. Теперь вот не состоялись ожидавшиеся отставки министра здравоохранения Татьяны Голиковой и генерального прокурора Юрия Чайки. Мечтательный намек президента на увольнение Андрея Фурсенко министр образования и науки встретил веселым смехом, хотя и несколько нервным.

Кадровая политика первого лица, судя по всему, имеет естественные тандемные пределы: отставлять губернаторов, даже тяжеловесов — пожалуйста (хотя по Юрию Лужкову у главы государства с главой правительства, который вообще не любит увольнять, были очевидные разногласия), отстранять генералов десятками — не вопрос, а вот федеральных министров — не тронь. Вотчина премьера. Да, собственно, не в отставках дело. В экономике во времена кризисов действует принцип «спасайте людей, а не фирмы».

В политике увольнять тоже надо не людей, а обанкротившуюся, как фирмы, систему. Потому что считающиеся одиозными министры — плоть от плоти системы. И, возможно, не слишком удачливы они ровно потому, что, находясь внутри системы, ничего сделать нельзя даже при 24-часовом рабочем дне.

Может быть, в иные времена Нургалиев был бы и неплохим министром, а Чайка — чудесным генпрокурором, но под ними сотрудники крышуют бизнесы и берут взятки, и сделать ничего нельзя: система сильнее ее руководства. Возможно, будучи глубоким знатоком бюджетной политики, Голикова была бы на своем месте в Минфине, но в здравоохранении, которое десятилетиями находится в перманентном упадке, она ничего сделать не может. А реформы, вероятно, не ее профиль. Считается, что чужой для военных Анатолий Сердюков парадоксальным образом оказался единственным «отраслевым» министром, у которого получилось начать сколько-нибудь осмысленную реформу, но при нем продолжается в еще более грубых формах, чем раньше, война армии с молодым мужским населением страны — вот уже и из аспирантов решили изготовить особо изысканное пушечное мясо. Фурсенко положил свое честное имя на алтарь ЕГЭ (говорю без иронии), но нормально администрировать процесс его внедрения российская ведомственная бюрократия в принципе не в состоянии.

Словом, за что ни возьмись — везде провалы. Единственный способ решения проблем — ручное управление, тушение пожаров и латание дыр при личном участии высшего руководства. Но и пожары не тушатся, и мнение высшего руководства саботируется: невыполнение оборонного заказа — модельный пример. Или вот 7 мая 2008 года президент принял решение о выделении всем ветеранам жилья. Проходит три года, и не получившие жилье ветераны в массовом порядке отправляют свои боевые награды по почте государству, которое не в состоянии держать своего слова. Получается, что

управленческие сигналы не проходят. Двух причин достаточно: либо принимаются неверные или просто ресурсно не обеспеченные решения, либо исполнители органически не в состоянии их реализовать. А посередине всех этих процессов лежит их двигатель и тормоз — коррупция.

Поэтому можно провести десять административных реформ и осуществить двадцать переименований, слить, разлить, укрупнить, разукрупнить, написать административные регламенты и внедрить бюджетирование, ориентированное на результат, — эффект будет один: никакого эффекта.

То же самое и в бизнесе. Превратив бизнесменов в работников параллельной бюджетной системы России (называется «социальная ответственность»), власть фактически вылепила из них госслужащих, министров бизнесов, подотчетных государству. Только в этой системе действует не увольнение, а равноудаление.

Иногда кажется, что, осуществи президент Медведев мечту миллионов и возьми да и сними Путина, опять-таки ничего не изменится. Потому что, даже обезглавленная, система будет продолжать по инерции жить, работать, жрать ресурсы и деньги, коррумпироваться и тушить управленческие сигналы на подступах к реализации любых решений. Как продолжающая бегать по двору курица с отрезанной головой.