Содержательный диалог, как известно, — один из способов подхода к тому, что называется истинным положением дел. Во всяком случае таковые примеры истории известны. Хотя надо признать, что диалоги, скажем, Платона с его учениками сегодня уже скорее принадлежат истории, а не набору инструментов познания. Но вот сами по себе диалоги и дискуссии все же могут оказаться небесполезными.

Тут вот буквально на днях состоялась такая дискуссия-диалог на тему собственности. Ряд изданий сообщил, что собственником рухнувшего аквапарка является ближайшая родственница московского мэра. В контексте других сообщений, в частности, что прибыль в проекте сильно побеждала безопасность эксплуатации, такие сообщения, естественно, вероятному собственнику никакого удовольствия не доставили. И он, вступая в диалог ( или дискуссию — кому что больше нравится), опроверг эту неприятную информацию — так же на словах, как она и была заявлена. То есть в обоих случаях участники дискуссии оперировали словами и звуками, а не документами, так что позиции их здесь равнокорректны.

Но далее одна из сторон, а именно, вероятный собственник, заявила, что если издания не опубликуют опровержения, то она на них подаст в суд. И здесь начинается другая история. Поскольку истцом будет выступать ближайший родственник московского мэра, то результат судебного рассмотрения любым московским судом можно определить уже сейчас. Возможно, кто-то посчитает, что суд будет беспристрастным, но это, скорее, либо игра ироничного ума, либо очередное напоминание о том, в каком большом долгу находится перед народом наша медицина.

Таким странным образом отсутствие независимого суда и отсюда равных прав на судебную защиту интересов порождает невозможность выяснить истинное положение вещей.

В нашем случае действительно ли собственником и потому ответственным за произошедшее в аквапарке является то лицо, которое было названо некоторыми сравнительно независимыми СМИ? Понятно, что на государственных телеканалах такого рода информация может появиться с той же вероятностью, как выступление лечащего врача Брежнева в конце семидесятых.

Проблема в том, что право на информацию в современной России, конечно же, есть. Оно в Конституции заложено. Но поскольку там ничего не говорится о полноте и достоверности и критерии эти не определены, такое право никак не гарантирует возможность получить представление об истинном положении вещей. Тем более что в реальности тот институт, который мог бы гарантировать права граждан — в том числе и право на достоверную информацию, а именно — суд, такое право гарантировать не может.

~ Таким вот странным образом получается, что отсутствие независимого от власти суда помимо многих других проблем порождает высокую вероятность повторения столь не близких, в принципе, к гражданским правам техногенных катастроф.

Нельзя, конечно, говорить о том, что в эпоху Ельцина суды были независимы. Что уж тут поделать, с тех пор как финикийцы изобрели деньги... — дальше желающие могут продолжить. Но это и сегодня в обычной практике никуда не делось. Но за пределами этого источники влияния на судебные решения были все же полицентричны, и за счет существования различных каналов влияния все же было возможно получить сбалансированный выход на судебное решение. Проще говоря, все-таки была возможность добиться свободного и равного рассмотрения. Теперь, в достигшей восточных высот жесткой вертикали власти, таких возможностей больше нет. Нельзя в судебном порядке получить возможность выяснить истинное положение дел, если в этом не заинтересованы соответствующие институты и персоналии различных уровней исполнительной власти. И это еще одно отличие наступившей эпохи от времен президента Ельцина.