Наступивший 2008 год будет временем выбора. И не только для России. И не только выбора в узком смысле, предполагающем, что в ряде государств, в том числе имеющих ключевое значение для мировой политики, будут выбирать президентов и парламентариев. Просто многие страны (среди них Россия, США, некоторые постсоветские государства), а может быть, и все человечество в целом, подошли к таким рубежам своего развития, когда

становится очевидным, что решать внутриполитические и международные проблемы в рамках прежних подходов уже не получается. Новые же схемы и способы еще не сложились или пока не выглядят убедительно.

Отсюда развилка – рискнуть и пытаться искать непроторенные пути, связанные с рисками, противоречащие инерции привычного понимания, стереотипам, укорененным в политическом сознании, как обществ, так и элит? Либо проявить твердость духа и воли, и с удвоенной энергией практиковать прежние приемы, только применять их еще более жестко?

К примеру, для США президентские выборы, в которых уже давно имеет не только национальное, но и глобальное значение ноябрьское голосование – это не просто выбор между демократами и республиканцами, и даже не попытка найти решение ключевой для текущей американской политики проблемы Ирака. Развилка в другом. Либо, опираясь на экономическую и военно-политическую мощь, по-прежнему прямолинейно продавливать свои интересы по всему миру, лишь от случая к случаю принимая в расчет интересы тех, кого затрагивает американская политика. Либо нащупывать иной путь, при котором США с их мощью стремились бы стать дирижером, посредником в увязывании различных интересов и разрешении конфликтов. Это потребует иного, более внимательного отношения к этим иным интересам и более сдержанного – к собственным. Это чревато многими потерями и издержками, в том числе и для нынешней системы международных отношений, в которой поначалу беспорядок может даже нарастать. Но зато в перспективе может создать куда более надежную основу для продвижения по миру демократических ценностей.

Однако хаос неизбежно будет нарастать и при продолжении ставки на силу.

Как быть в этой ситуации – рисковать и искать новое или же рассчитывать на то, что время само расставит все по своим местам? Вопрос, на который сегодня нельзя дать однозначного ответа.

В России же мартовское голосование – это вовсе не референдум в поддержку прежнего курса и не выбор между несколькими кремлевскими группировками. А по большому счету, выбор между царствованием «лежа на боку» с упованием на силу инерции, на то, что, опираясь на нефтяные цены и русский «авось», страна таки вырулит к новым горизонтам, и попыткой модернизировать экономическую, политическую и социальную системы страны, вопреки сопротивлению большинства элит и социальных слоев-прилипал, которых и так все устраивает.

От этого выбора многое будет зависеть, ибо запас времени на модернизацию, как это неоднократно бывало в истории нашей страны, весьма ограничен.

Не менее важными видятся и развилки в судьбах государств постсоветского пространства. Только что состоявшиеся президентские выборы в Грузии – означают ли они возврат в «лихие» 90-е с их кровавыми межэтническими конфликтами? Как будет вести себя в этой ситуации Россия — как тогда? Или же отойдет от принципа нерушимости границ на постсоветском пространстве и территориальной целостности расположенных на этом пространстве государств? И как возможная внешнеполитическая жесткость повлияет на внутрироссийскую политику?

Завершатся ли так же, возвращением 90-х, но в их иной реформаторской ипостаси, предстоящие выборы президента Армении? А если оно произойдет, что это будет означать для всего постсоветского пространства – что эпоха «стабилизаторов» заканчивается, и

история, завершив определенный цикл, вновь фокусируется на прежних приоритетах, на либерально-демократических реформах, но уже на новом витке спирали?

Армянские выборы должны ответить еще на один вопрос, значение которого выходит за национальные рамки этого государства. Можно ли начать процесс урегулирования имеющих длительную историю армяно-турецкого и армяно-азербайджанского конфликтов? Или их сегодняшнее состояние «ни мира, ни войны» сохранится надолго, если не навсегда. Если все-таки «процесс пойдет», это может стать прецедентом не только для Кавказа и расположенных там государств, но и для других регионов мира, где существуют схожие проблемы, являющиеся постоянными источниками напряженности в мировом масштабе.

Список подобных развилок, как и связанных с ними открытых вопросов, можно продолжить.

Конечно, вполне вероятно, что народы все-таки предпочтут неясности перемен и открытости будущего status quo и силу инерции.

Но это будет означать лишь одно – поиски новых путей развития государств и народов и свежих подходов к взаимодействию между ними, в том числе и к урегулированию конфликтов, откладываются. И чем на больший срок, тем с большими издержками и потерями нерешительному человечеству придется столкнуться уже в недалекой перспективе.