Чего ждет президент от нового поколения

Выступление Владимира Путина на открытии образовательного центра для одаренных детей «Сириус» в Сочи пресс-секретарь президента Дмитрий Песков анонсировал как «яркое» и «концептуальное». Насчет яркости можно спорить, а концепция, в общем, давно неизменна.

«Сегодня мир стремительно меняется, растет конкуренция, – поведал глава государства юным «звездам». – Если провести спортивную аналогию, о своей готовности бороться за чемпионские титулы заявляет все большее количество государств. И ставки в этом историческом матче очень высоки».

Президент сказал много слов о том, что одаренные в разных сферах воспитанники «Сириуса» благодаря своему профессионализму и любви к родине должны обеспечить ей суверенитет и глобальное лидерство.

В общем, патриотизм плюс новейшие технологии равно новая, прекрасная Россия.

Казалось бы, почти как у 35-го президента главной конкурирующей державы Джона Кеннеди с его легендарными словами: «Не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спроси, что ты можешь сделать для своей страны». С одной небольшой разницей: Кеннеди десять раз прославил в той самой речи свободу, свободное общество и свободных людей, Путин же упомянул производное от этого слова всего один раз: «Сила, преимущество вашего поколения – в незашоренности, в способности мыслить свободно, предлагать нестандартные решения».

Но кажется, что полвека с лишним, прошедшие между двумя эти выступлениями, должны были окончательно убедить в том, что чаемую Путиным победу в «исторических матчах» одерживают как раз свободные люди. Как правило, и с ракетами типа «Искандер» тоже, которые президент привел в качестве примера «свободного мышления» молодых россиян, непосредственно участвовавших в разработке важнейшего элемента управления этих ракет. Но главное все-таки – именно с чувством свободы – и своей, и всей страны.

Свобода – это в данном случае не какая-то абстракция, а вполне конкретное чувство, что на твоей родине нескучно жить, можно безопасно творить и хочется остаться.

Никто не восприимчив к внешней среде так сильно, как люди творчества, что научного, что художественного. Со времен Царскосельского лицея и вплоть до сталинских шарашек на государственную «заботу», за редким исключением князя Горчакова или барона Модеста Корфа, «неблагодарные» отечественные интеллектуалы отвечали в лучшем случае вольнолюбивыми стихами или внутренней эмиграцией в диссиденты, в худшем – выходом на площадь.

Как показал тот же советский опыт, сколько в школу идеологию не внедряй, из нее все равно выходят в том числе и свободные люди, которые выстреливают в нужный политический момент. И даже самые мирные из них, как правило, ломают систему. Достаточно вспомнить либеральных реформаторов последних тридцати лет: все или почти все они побывали и пионерами, и комсомольцами, и членами партии. Почему у них получилось разрушить «до основанья», но не вышло построить «затем» — это уже другой разговор.

Такова матрица русской культуры, которая веками держится на хрупком балансе между двумя полюсами: тотального отрицания и верноподданнической лояльности.

И когда власть пытается нарушить его в пользу одного из полюсов, хрупкий баланс очень быстро оборачивается «хрупким дном».

Именно поэтому сегодняшняя власть, маргинализируя и обесценивая либеральные ценности, ставит под угрозу прежде всего ценности традиционные и консервативные. Люди просто лишаются стимула к реальному, а не фиктивному, на показ, развитию.

Понять государство можно: сколько еще десятилетий и веков оно будет на собственные деньги взращивать собственных врагов? Но нельзя не понять и оппозиционных интеллектуалов, потому что, как уже сказано, повышенное внимание к внешней среде – это не какой-то невроз, а неотъемлемое свойство мыслящего человека.

Потому что как только человек начинает думать — и не важно о чем: о судьбе крепостных крестьян, ядерной бомбе или присоединении Крыма, — он неизбежно начинает задавать вопросы. И искать ответы будет там, где находит свои корни – научные, политические и культурные – и возможности для открытого диалога.

Чаще, чем этого хотелось бы государственной власти, это будет происходить к западу от государственной границы.

Понятно, что сохранить умеренность политического климата в таких условиях – задача из учебника для особо одаренных властей. Пока же попытки внедрить идеологию на всех уровнях, от младшей группы детского сада до старших курсов университета, открывают только одну возможность – кому-то дополнительно присосаться к пока еще не окончательно отощавшему бюджетному кошельку.

Можно продолжать окормлять большинство детей и взрослых православием и имперским мышлением, как раньше коммунизмом и мировой революцией, и даже добиться того, чтобы портрет президента висел в одном ряду с изображениями северокорейских Кимов, как в одной из хабаровских школ, но можно не сомневаться в том, что задержится это все не дольше, чем знания ответов на тест ЕГЭ на следующий день после успешно сданного экзамена.

Для меньшинства же это только дополнительный раздражающий фактор: оно книжки читает и к экзаменам готовится по совсем другим предметам.