В Новосибирске возбуждено административное дело по заявлению митрополита Новосибирского и Бердского Тихона — его чувства верующего были оскорблены постановкой оперы Вагнера в местном театре оперы и балета. Позицию владыки поддержали и рядовые верующие на митинге, прошедшем прямо перед театром. А в Ижевске чувства священника Владимира Андрианова оскорбила уже постановка пушкинской «Метели» в русском драматическом театре, о чем он и сообщил в заявлении на имя главы правительства Удмуртии. На сцене, по его мнению, священник был изображен в неприглядном виде.

Что ж, мы, видимо, находимся в начале славных дел — политических и уголовных.

Закон об оскорблении чувств верующих начинает работать — может, не совсем так, как задумывали его создатели, но он действует.

В советское время не рекомендовалось выносить на театральную сцену христианские символы и сюжеты, а равно изображать их на картинах и в литературе. Они нарушали монополию государства на идеологию, и цензура пропускала их крайне неохотно. При этом она оставляла для них своего рода резервации: например, отдел древнерусского искусства в Третьяковской галерее. И, разумеется, в каждой церкви можно было невозбранно говорить о Христе, лишь бы только эта проповедь не была слышна за церковными стенами.

Так что мое поколение когда-то знакомилось с евангельскими сюжетами по «Мастеру и Маргарите» и стихам Пастернака, поскольку в церковь мы обычно не заходили, да и зайдя случайно, ничего не понимали. Потом заинтересовались и прочитали Евангелие…

Парадоксальным образом советская ситуация возвращается, только теперь вместо цензуры, которая многое запрещала, но что-то могла и разрешить, в качестве фильтра выступают зыбкие и неопределенные чувства неограниченного количества верующих. Поди угадай заранее, что может кого-то оскорбить? Нет уж, лучше обойдемся и вовсе без религиозной символики и всяких там попов на сцене — такой вывод напрашивается сам собой.

Кому надо — пусть идут в церковь, там им все объяснят в выверенной и правильной форме.

Только ведь это колоссальная потеря. Это, по сути, означает отказ от всякой христианской культуры за пределами богослужения: вот есть церковные книги, они говорят о Боге, а вот есть религиозно-стерильное пространство светской культуры. Наверное, пламенные атеисты советских времен могли лишь мечтать о подобном повороте событий, и уж никак не могли ждать, что такой подарок им будут преподносить люди церкви.

Кто-то скажет, что христианские сюжеты в нецерковном искусстве служат своего рода мостиком к храму — и тогда в обществе победившего клерикализма они будут просто не нужны, храма будет достаточно. Но отказавшись от творческого поиска и пространства светской культуры, мы рано или поздно придем к тому образу сугубо религиозного общества, который ныне насаждают силы ИГИЛ (организация запрещена в России), круша древние статуи и убивая иноверцев.

Пожалуй, человечество так и не придумало никакого надежного противоядия от фанатизма и прочего религиозного экстремизма, кроме свободы творчества.

Между жалобой в прокуратуру на театральную постановку и публичной казнью, конечно, дистанция огромного размера. Но нигде нет такого естественного рубежа, за который можно было бы зацепиться и сказать: вот здесь уступим, но не дальше, это уже будет фанатизм. В деле Pussy Riot, как к нему ни относись, такой рубеж был: они сами вторглись в храмовое пространство со своими плясками. В том и состояло кощунство.

Но теперь уже люди церкви приходят в театры со своим уставом, высматривая, чем тут можно оскорбиться, где и как «надругаются над святынями» в пространстве, которое им не принадлежит.

Похоже, они тут что-то перепутали. Для христиан нет святыни большей, чем Сам Христос. Сейчас идет Великий пост, приближаются дни Страстной недели, когда в каждом храме будет долго и подробно вспоминаться самое страшное и позорное надругательство над этой святыней, совершившееся «нас ради человек и нашего ради спасения». И практически каждый православный христианин носит на себе знак этого надругательства — маленькое распятие.

Что это, повод для очередных обращений в органы власти? А ведь в Евангелии сказано и об этом.

Фарисеи, книжники, саддукеи — все это были не атеисты, а люди глубоко верующие и искренне благочестивые.

Они ратовали за традиционные ценности, за скрепы и устои, они видели во всем происходившем вокруг Иисуса угрозу стабильности и собственному высокому положению. Им казалось, что на Его фоне они выглядят не слишком привлекательно, да, пожалуй, так оно и было. Вот они и обратились к законной власти с требованием пресечь безобразия — и власть пошла навстречу.

Главная проблема книжников и фарисеев заключалась в том, что они очень хотели выглядеть хорошо.

Им казалось, что в их лице народ прославляет и почитает Бога.

Но вышло так, что собственный прилизанный образ они поставили на Его место — не столько служили Ему, сколько распределяли благодать среди населения. Вот с этим и не мог согласиться Иисус. Он еще учеников предупреждал насчет фарисейской закваски и того, что хорошего отношения со стороны окружающих не стоит не то чтобы добиваться, но даже ждать.

Ежегодное прочтение одних и тех же текстов, повторение ритуалов и воспроизводство символов в самом правильном и каноничном виде еще не означает, что ты займешь то самое место среди этих символов, которое зарезервировал за собой. И самое нелепое, что можно тут сделать, — добиваться такого места полицейскими способами.