Когда наш русский астроном Константин Батыгин открыл новую планету, он сначала даже не понял, что натворил. Думал, в приборах что-то застряло или вирус в компьютере. Тем более самой планеты не было видно — так, какое-то тяготение на краю Солнечной системы.

Но тут как раз пишел его американский коллега Майк. И сразу смекнул, что это открытие. Говорит: «Не иначе как ты планету нащупал, Константин! Давай скорее ее параметры запишем».

Сели записывать, и тут у них вышел спор. Майк говорил, что раз ее не видно, то не такая уж она и большая и надо так и написать. Но Батыгин не согласился.

— Ты, Майк, — сказал он, — лучше меня не зли. Она огромна!

Ты американец и поэтому понять не можешь. Сейчас другие времена, людям нужны ориентиры. Они только ими и живут!

— Да как же, — отвечает Майк, — ведь вот все факты: параллакс, аргумент перигелия... Я согласиться с тобой, Константин не могу. Мне надо позвонить в Госдеп, посоветоваться с академиками.

А Батыгин: — Вот я тебе щас двину по башке — и будет паралапс. Пиши, говорю: вери хьюдж!

Майк только рукой махнул и записал: «Вполне массивная».

— А как назовем ее? — спрашивает.

— Как-как, — говорит Батыгин, — крестик поставь на карте, и все! Пускай общественность решает.

Так и записали: планета X.

В России все очень обрадовались новой планете. Но название президент не одобрил.

Он сказал: «Давайте не будем торопиться. Пусть все на новую планету посмотрят — представители бизнеса, силовых структур, госчиновники, средний класс, конечно. Мы должны изучить ее возможности.»

И вот в Московском планетарии организовали специальный зал — с музыкой, напитками и воздушным охлаждением. А в центре зала поставили самый большой в мире телескоп.

Сначала, конечно, к нему позвали больших людей из правительства, силовиков, политиков. Пресс-секретарь президента приехал с супругой. Минут пять они в глазок смотрели, потом вышли к журналистам и говорят: «Замечательная планета! Очевидно, какая-то высокоорганизованная раса там живет. Хоть и далеко от Солнца, а там и пляжи, и курорты, и дороги потрясающие».

— А какие там часы носят! — говорит его жена.

Премьер-министр смотрел десять минут, вышел и говорит: «Даже с Земли видно, что там у них закон один для всех, и выполняется моментально. Вот это я понимаю!»

Пришли ветераны «Объединенного народного фронта». Час провели у телескопа, смотрели, кряхтели, потом говорят: «Парковка — что надо! Ни окурков, ни бумажек. Шлагбаумы работают исправно. Периметр охраняется. А главное, продуктовые тележки никто не ворует».

Оппозиция тоже смотрела часа три. Вышли злые, красные.

Ад, говорят, на вашей планете. Все на матрасах спят. Произвол.

Хватают кого попало и бьют ни за что. Какой там, к чертовой матери, закон — это зона, и все.

Заезжал в планетарий и детский омбудсмен. Глянул в глазок, вышел в слезах. К нему журналисты кинулись: что такое? А он только молчит и плачет.

Все это, конечно, специальные люди возле телескопа записывали себе в тетрадки, составляли отчеты, которые отправляли на самый верх. А президент каждый день читал эти отчеты и ставил пометки: «Убедительно», «Убедительно», «Убедительно».

Словом, все, кто мог, на новую планету посмотрели и порадовались ее высокому качеству. Уже собрались вносить в Госдуму законопроект о новом названии, но тут кто-то в соцсетях написал: «Минутку, а у народа вы спросить не хотите? У нас вроде как демократия или что?»

Хотели этого смутьяна посадить на 15 суток, а потом кто-то из МЧС говорит: «А что? Ну, пускай люди посмотрят.»

Один черт им делать нечего в своих пробках. Стоят между Оренбургом и Орском и с места не двигаются. И другие ведомства и депутаты тоже тогда говорят: «И правда, пусть приходит народ. Пора уже и ему слово дать». И президент сказал: «Убедительно».

Тогда пришел народ в Московский планетарий. Заглянул в телескоп на минуту и как закричит: «Йопта! Так темно же! Где планета-то вообще?»

Тут их, конечно, стали в три шеи гнать, но президент опять вступился. Говорит: «Раз такое мнение сложилось в разных слоях общества, примем консолидированное решение. Кто какое слово сказал про планету, по первым буквам и назовем»

Ну и назвали по первым буквам. Ученые сказали про нее, что она — Х. Власть сказала: «Убедительно». Ну а народ — что он может еще сказать? На то он и народ.