Людмила родилась в леспромхозе Ново-Павловка рядом с городом Петров-Забайкальский. Все мы знаем про декабристов – вот прямо там, где когда-то был дом Волконских, где они много деток схоронили, она и родилась.

Отец был бульдозеристом, а мать — медсестрой, окончила Балейское медучилище в Нерчинском районе. Знакомо название Балейзолото? Во глубине сибирских руд… Оттуда и глаза раскосые.

Прадед – конокрад, сосланный с Дона в Забайкалье, женился на бурятке. То ли по любви, то ли позарился на табуны лошадей, которыми владел ее род.

Все обычно – детский сад, школа. Поступать в училище культуры на библиотечный факультет поехала в Читу. Но в большом городе ужасно испугалась и даже не попробовала сдать экзамены. Сразу пошла наниматься на овчинно-меховую фабрику. Оттрубила два года и только тогда поступила на платные курсы бухгалтеров.

Работать поехала в родной леспромхоз. Там познакомилась со своим Вовой, будущим мужем, который по распределению после Костромского технологического института приехал аж в Читинскую область. Любовь-морковь, свадьба зимой при минус 45. Дочка родилась. Назвали Олей. Скоро, практически одновременно, умерли родители Людмилы. Муж засобирался на свою родину, в Кострому.

Кострома показалась совсем тихой и провинциальной. Хотя вроде Петров-Забайкальский тоже не столица.

Но в Сибири и размах, и солнце, и сибиряки – люди более открытые, щедрые на любовь и радость.

Пошла работать на судоверфь. А Вова – деревообработчик, ему — на мебельную фабрику.

Родилась вторая дочка. Иришка. Дочки оказались совершенно разные по характеру. Старшая – сорвиголова, убежит куда-нибудь, ищи ее по поселку, где хочешь. А младшая – спокойная, вдумчивая, много читала и с самого раннего детства прекрасно рисовала. Одновременно со школой пошла в художественное училище, а потом в педуниверситет на художественно-графический факультет. Была очень болезненная, даже институт выбирали по территориальному признаку – чтобы короче была поездка на автобусе.

А потом зимой, уже став студенткой, Иришка стала жаловаться матери, что когда развешивает картины, стоя на стремянке, очень кружится голова. Потом начали дрожать руки, при ходьбе дочку качало, как былинку на ветру. Начались врачи, больницы, знакомство с российской медициной. Поехали в Ярославль делать МРТ. Диагноз – рассеянный склероз. Сначала Людмила не поняла, что ожидает ее дочь. Понял отец. Понял главное – что это навсегда. И тогда Людмила стала делать все, чтобы ее ребёнок стал тем, кем хотел стать в жизни. Художником. Несмотря на болезнь.

Людмила все время говорит «мы». Мы сдали сессию, мы перевелись на заочное, мы оформили инвалидность.

Это «мы» звучит и у жен, но особенно у матерей. Все время «мы». Детей это зачастую бесит. Матери растворяются в своих больных детях. Но дети-то все равно хотят жить свою отдельную от матери жизнь.

«Они» закончили институт. Дочь стала художником. А где работать? Куда продавать картины? Мать пошла искать. Первым делом «окучила» все местные мебельные салоны. В одном повезло – не только взяли работы дочери, но и познакомили с нужными людьми.

Видно, она действительно талант – ее дочь. Про талант уже не скажешь «мы». Но у таланта должны быть ноги. И эти ноги – Людмила. Она возит картины в столицу на выставки, она сидит на стенде, она ведет переговоры. Она пробивает стены. И только на последнем этапе, когда нужна улыбка и фотография девушки в инвалидном кресле, Людмила исчезает. Не ее надо фотографировать. Что дальше? Людмила не боится будущего. «Господь управит», — говорит она своим окающим, костромским говором. Откуда он у сибирячки? От жизни.