Деревню Палкино в глухом углу Владимирской области представляете? Вот там и родилась Люба. Родилась у незамужней матери, что в деревне, сами понимаете, в середине прошлого века не приветствовалось. Короче, дед выгнал Любину мать с новорожденной внучкой из дому. Сказал, что она позор семьи.

Отца ребенка тоже не наблюдалось, он исчез еще на стадии беременности. Сначала мать жила в баньке у соседки, а потом перебралась в райцентр и устроилась работать уборщицей. Жили в полуподвале. Но не без помощи: набежали сестры-братья, не бросили племянницу.

В школу-интернат шестилетняя Люба пошла с удовольствием. Паркетные полы были натерты мастикой, в кадках стояли фикусы, а в простенках — зеркала. Педагогов из интерната Люба помнит до сих пор. Учили даже хорошим манерам.

Кроме пяти чувств, данных природой, воспитывали еще чувство юмора и чувство собственного достоинства.

Особенно девочке нравился директор, потомственный педагог. Его дед учил детей еще до революции. Интернат представлял собой смесь Царскосельского лицея с республикой Шкид. А еще была могучая самодеятельность и даже на английском языке. Люба переиграла все: была и Томом Сойером, и Принцем, и Нищим.

Дальше судьба забросила Любу учеником слесаря на авиационный завод в тогдашнем Горьком. Почему? А потому что там тоже была выдающаяся самодеятельность. Руководитель ее заметил девочку с театральными и музыкальными способностями еще с интерната. Люба продолжила петь и играть на сцене. Параллельно стала сварщиком.

На следующий год Люба поступила в театральное училище. На кукольное отделение. Закончила. Работать поехала в Новосибирск. Там сразу не понравилось — свинцовые мерзости провинциального театра — так она это называет.

Быстро перебралась в Москву. Поступать в театр Образцова не решилась. Осела руководителем театрального кружка в Доме Культуры при крупном заводе. И везде ей было интересно, и везде встречались замечательные люди. «Мое богатство», — с блестящими глазами говорит Люба.

Это по работе, к личной жизни Люба относилась более спокойно. Один муж, второй муж, все были приличные хорошие люди. Но Любе, по ее словам, второй конь в одном стойле изрядно мешал.

Дочка родилась — радость. А к самим мужьям Люба относилась без энтузиазма.

Вот тут-то и появился Серега, бравый капитан милиции, у которого была своя семья. Он умело совмещал. А кем он был и есть Любе больше — любимым или другом — она до сих пор не знает.

Каким-то шестым чувством она начала понимать, что вся советская система отраслевых домов культуры, в которой она служила, скоро рухнет. Другое — театр.

В одном частном театре Люба нашла себя и дело своей жизни.

Все было очень непросто, иногда заработанных денег хватало только на зарплаты актеров и аренду, а на зарплату директора и главного режиссера оставались самые крохи.

Но глаза горели и у нее, и у актеров, и у зрителей. Казалось, это будет длиться вечно. Но — закончилось. Остались собаки.

Первым был Бэсик. Он пришел в театр очень голодным, худющим и замерзшим. И очень большим. Такая здоровенная дворняга, которая точно никому не нужна. Пришлось его взять. Потом появилась Сара. Почему Сара? А такая горбоносенькая и тоже никому не нужная. А еще внук возник. Дочка родила — по семейной традиции без мужа.

Внук, собаки, работа — годами это длилось, пока Люба не поняла, что она вообще-то пенсионерка. И можно совсем не работать.

И еще взять Черныша, который бегал бесхозный у метро.

Сейчас она называет себя городской сумасшедшей. Кормит собак, пристраивает щенков. Сосчитать подопечных, прошедших через ее руки, уже невозможно. Наверное, они ей благодарны. И внук счастлив.