Цивилизация
В будущем случилась война, более-менее уцелел Чикаго, город обнесли стеной, а внутри построили утопическое, оно же антиутопическое общество. Жители поделены на пять фракций:
«Бесстрашие» отвечает за безопасность, «Эрудиция» — за науку, «Искренность» — за законность, «Дружелюбие» — за земледелие и продовольствие, «Отречение» — за помощь бедным и справедливое управление государством.
Каждый ребенок растет в семье внутри фракции, но в 16 лет проходит тест, сообщающий, какое будущее ему следует выбрать. Выбор, впрочем, можно сделать наперекор и семье, и тесту, но, единожды выбрав фракцию в 16 лет, сменить ее потом нельзя. Главная героиня Беатрис Приор выросла в семье видных представителей «Отречения», но накануне Дня выбора не может разобраться в себе, что приводит к последствиям, влияющим на будущее всего сообщества.
«Газета» выделяет 5 пунктов обязательной программы для каждого подросткового романа из тех, что уже экранизировали и экранизируют в ближайшем будущем. «Дивергент» следует этим пунктам неукоснительно.
Ты не такой / не такая, как все
Создатели книг и фильмов для тинейджеров убеждены: каждый подросток чувствует себя бесконечно одиноким в этом убогом и враждебном мире. Проще говоря, его самоощущение можно сформулировать так: «Все вокруг какие-то тупые придурки, а я один такой сложный, странный, не похожий на остальных — так что же мне, черт побери, с этим делать, как жить дальше?!» Белла Свон в «Сумерках» представляется загадкой даже для вампиров. В недавних «Орудиях смерти: Городе костей» Кларисса Фрэй видит то, что не видит никто вокруг. И многие хотели бы бить стекла усилием мысли в ответ на психологическое давление со стороны сверстников, как Лена Дюкейн в «Прекрасных созданиях».
В «Дивергенте» это качество главных героев доведено до предела. Все дети как дети:
кто бесстрашно скачет по крышам, кто самоотверженно помогает слабым, кто прямолинеен, кто сообразителен, кто открыт миру, а Беатрис Приор не знает, ни кто она, ни кем хочет быть.
В момент распределения подростков по фракциям это играет с ней дурную шутку.
Собственно, само пожизненное разделение на фракции — это утрированное отражение классической ситуации, в которой подросток должен выбирать будущую профессию: выберешь юриспруденцию, а потом всю жизнь мучайся, что не стал флейтистом.
Аутсайдеры — твои друзья и ресурс
Дети жестоки, когда сбиваются в стаи, но герои подростковых блокбастеров объединяют вокруг себя тех, кому не находится места в обществе, заточенном на успех. В «Игре Эндера» Эндрю Виггин собирает суперкоманду из курсантов-неудачников. В «Голодных играх» Китнисс Эвердин берет в союзники то слишком юную, чтобы выжить, Руту, то «ботаников» Вайресс и Битти да престарелую Мэгз.
В «Дивергенте», выбрав будущее во фракции «Бесстрашие» (солдаты), Беатрис Приор (теперь ее зовут просто Трис) оказывается среди новичков, чье будущее во фракции туманно, и водит дружбу с теми, чьи исходные данные не сулят выживания.
Подобные фильмы учат подрастающие поколения не присоединяться к тем, кто издевается над слабыми и неуспешными, а узнавать и поощрять сильные стороны тех, кто кажется неудачником, но может оказаться полезным специалистом.
В будущем все будет плохо или очень плохо
Чаще всего мир будущего в подростковом и не только кино — это мир, в котором реализовались мрачные прогнозы и худшие сценарии исторического развития: тоталитарное государство, экологическая катастрофа, ядерный апокалипсис, цивилизация на грани гибели. В «Голодных играх» благополучие метрополии держится на рабском угнетении подчиненных дистриктов. Еще десяток подростковых антиутопий уже стоят в списках произведений, экранизации которых появятся в ближайшие годы.
В «Дивергенте» мир будущего тоже пережил страшную войну: В полуразрушенном Чикаго порядок поддерживает деление на фракции по образцу платоновского «Государства»:
«бесстрашные» солдаты охраняют всех, «эрудированные» ученые спасают цивилизацию, «дружелюбные» крестьяне выращивают хлеб, «искренние» законники разрешают конфликты в легальном поле, а «отреченные» альтруисты жертвуют материальным благополучием ради самых несчастных и заодно управляют обществом.
Порядок этот хрупок.
Кинокритик издания Slate Дана Стивенс написала статью о том, почему действие половины современных подростковых романов происходит в антиутопическом будущем. «Слово «антиутопия» (в английском — dystopia) можно перевести как «плохое место», а какое место может быть хуже школы в старших классах? Отрочество не для слабых духом», — рассуждает Стивенс.
Мир большой, мы маленькие
Мир героя подросткового романа — это почти средневековая реальность: внутри городских стен — хрупкое и относительное благополучие, за стенами — незащищенность на грани хаоса. В «Голодных играх» послевоенный мир сводится к высокотехнологичной метрополии и двенадцати отброшенным в дикое прошлое дистриктам, поставляющим ресурсы и рабский труд. В «Прекрасных созданиях» Итан Уэйт мечтает вырваться из родного маленького городка и влюбляется в непохожую на местных гостью, что зеркально повторяет зачин «Сумерек».
В «Дивергенте» нам известно, что уцелел Чикаго:
пострадавший город обнесли высокой стеной, за пределами которой оказались земледельческие поля и бескрайнее неизвестно что, полное, по слухам, неведомых постапокалиптических угроз.
Мир ребенка ограничивается сначала родным домом, затем расширяется до двора, потом появляется школа, город, но в будущем он может покинуть родное гнездо и оказаться в огромном мире без защиты и помощи.
Разумеется, мир может оказаться не таким страшным, как его малюют желающие контролировать подростка взрослые.
Можно заметить, что и взрослые антиутопии устроены похожим образом, но это оттого, что антиутопия, в принципе, инфантильный жанр.
Но несмотря на то, что в мире будущего все плохо, с дизайном все хорошо, особенно с дизайном одежды.
То, что вампиры одеваются лучше простых смертных, понятно. Но и в постапокалиптических версиях будущего одежда выглядит очень заманчиво. Даже если это лохмотья обитателей нищих дистриктов из «Голодных игр», это все равно дизайнерские лохмотья. Для «Игры Эндера» пошили униформу и тренировочные костюмы разных цветов, отсылающие к «Стартреку» и новому «Трону». Все, как у взрослых.
В «Дивергенте» у каждой фракции своя униформа. Члены «Бесстрашия» одеты в черное и функциональное, эластичное, но они не просто солдаты, а безбашенные лихачи, так что милитаристская строгость компенсируется татуировками, пирсингом и разнообразными прическами. Умники из «Эрудиции» похожи на сотрудников условного фармакологического концерна: халаты, футуристические комбинезоны, острые углы кроя, успокаивающий синий цвет, очки. Колхозники «Дружелюбия» носят выцветшее желтое и красное, на модников они похожи меньше других.
Законники «Искренности» носят костюмы, рубашки с галстуками, цвета — черный и белый, поскольку все делится на «истину» и «ложь» без нюансов.
И наконец, «Отречение» — в якобы грубо, но стильно скроенных оттенках серого льна и шерсти.
Униформа нередко выглядит привлекательно, особенно в тоталитарных системах, а подростки склонны одеваться так, чтобы наряд обозначал их принадлежность к той или иной субкультуре — это распространенная стадия поиска собственной идентичности.
