Цивилизация
Великий композитор в отставке Фред Баллинджер – апатичный старик с поджатыми губами (Майкл Кейн) – приезжает с дочерью-референтом (Рейчел Вайс) в швейцарский санаторий, чтобы встретиться со старым другом, режиссером Миком Дойлом (Харви Кейтель). Фред лениво проходит курс лечения и кривится на предложения прервать творческий отпуск выступлением перед королевой, Мик – приехал с командой, которая поможет ему воплотить прощальный шедевр, фильм-завещание «Последний день жизни». Между тем и этим друзья обсуждают прочих отдыхающих – бессловесную пожилую пару, отставного футболиста, в котором угадывается Диего Марадона, обворожительную мисс Вселенную, спина которой украшает афишу картины.
Паоло Соррентино – фестивальный любимец, режиссер, которого попеременно упрекают в эпигонстве Феллини и называют нашим великим современником (а иногда эпитеты и не противоречат друг другу).
Новый фильм под названием «Молодость» он снял после триумфа «Великой красоты» — картины, собравшей коллекцию призов, увенчанную «Оскаром» за лучший фильм на иностранном языке. «Молодость» сам Соррентино считает отдыхом от измотавшей его «Великой красоты», режиссер сознательно ограничил место действия территорией санатория – тихого, располагающего к пешим прогулкам, досужим размышлениям о прошлом и диалогам о простатите. Кроме того, для снижения накала эмоций, он еще и второй раз в карьере сменил привычный итальянский на более рациональный английский. Впрочем, совсем избежать аналогий с Феллини («Великую красоту» моментально окрестили новой «Сладкой жизнью») не удалось – у классика тоже есть фильм про гения в кризисе, а значит, «Молодость» обречена на сравнения с «8 1/2».
Если же не относиться к автору с подобным предубеждением, то разница между двумя мастерами очевидна. Соррентино абсолютно чужда сюрреалистическая экспрессия Феллини, он почти не пользуется аттракционами, а если и применяет их, то с сознательной иронией. Иными словами, два режиссера если и похожи в плане подбора тем, то кардинально расходятся темпераментом, интонацией. «Молодость» кино не нервное, но невероятно живописное –
заоблачное мастерство в построении кадра и визуальной составляющей кинематографа вообще стало общим местом в разговоре о Соррентино уже давно.
В случае с новым фильмом, впрочем, спокойствие, с которым режиссер беседует со своим зрителем, уже спровоцировало несколько негативных критических отзывов – киноведы и киноманы обвиняют постановщика в банальности суждений и содержательной бедности. Формально эти упреки звучат справедливо, но, с другой стороны, сложно представить, что в фильме о двух стариках на лечении можно было бы обойтись без простых истин, мол, в молодости все еще впереди, а в старости совсем наоборот.
Разумеется, ни у кого не повернется язык сказать что-то против Майкла Кейна, который впервые за долгие годы появился на экране в солирующей роли, а не в качестве свадебного генерала из фильмов Кристофера Нолана. То же касается и Харви Кейтеля — артиста чуть слишком беспокойного для небожительского статуса, но тоже очень уважаемого.
Великие старцы, в принципе, могли бы просто ходить в кадре, а любое слово из их уст наполняется весом и смыслом
— даже если речь идет о том, кто из них сегодня сколько пописал. С другой стороны, сцена, в которой Баллинджер тайком от всех дирижирует коровами на лугу, и умеющий летать буддист действительно могут быть восприняты как слишком лобовые метафоры, не достойные режиссера, отчетливо метящего в классики.
Но Соррентино не зря устами Баллинджера повторяет за Игорем Стравинским: «У интеллектуалов нет вкуса». Режиссер таким образом сознательно отказывается ориентироваться на условную «фестивальную» публику, призывая увидеть за привычными орнаментами культурных кодов то, что он действительно хочет сказать. «Молодость» в этом смысле требует от зрителя некоторой работы, но труд этот несомненно приятный, как приятно за застывшей морщинистой маской бронзового классика увидеть смеющиеся глаза Майкла Кейна.
Соррентино, в свою очередь, обладает редким и непривычным сегодня чувством юмора — тончайшей иронией, позволяющей ему смеяться даже над трагическими коллизиями,
не отменяя их значимости для персонажей. Та же сцена с коровами в этом смысле выглядит печально, но и смешно — как шутка гения, который дышит буквально, где хочет. Готов ли зритель посмеяться вместе с режиссером — личное дело каждого.
Что же до летающего монаха, то тут на ум приходит вот что. В китайской мифологии Дракон канонически предстает существом бескрылым и вообще близким к земле, но все же способным летать — просто потому, что иногда хочет это делать. Вряд ли Соррентино копал так глубоко, но если попытаться коротко ответить на вопрос, о чем его фильм, то он о том, что эта самая молодость — что-то вроде драконьей левитации, доступной всякому. Мысль эта, наверное, не слишком оригинальна, но тем счастьем, которое она в случае «Молодости» способна принести по цене билета в кино, размениваться себе может позволить разве что Майкл Кейн.
