Цивилизация
— Что для вас значит успех сегодня — в сравнении с тем, как вы понимали его в начале пути?
— Да, отличия есть несомненные, потому что в начале пути это была ставка на индивидуальную реализацию: «Смотрите, как я хорош, и смотрите, что я могу. Какие таланты кроются во мне». А сейчас, по прошествии многих-многих лет и благодаря исследованию природы сознания, это ставка на: «Смотрите, как прекрасно сознание, как оно величественно и плодородно, экстатично, богато и неисчерпаемо блаженно». И вот — с годами произошел переход от частного взгляда на природу творчества.
Сейчас я воспринимаю успех как не что-то частное, а вибрационное состояние самого сознания.
— Очень глубоко…
— Бесконечно и бездонно глубоко… Поэтому при работе в команде я делаю ставку на сплоченность: чтобы каждый атом форсировал радость и скреплялся любовью. Чтобы каждая частичка работала, исходя из фундаментальной целостности.
В спектаклях нашего театра нет тех, кто обслуживается кем-то другим — все выкатываются на сцену единым монолитом. Сам факт этой командной сплоченности и есть наш главный манифест.
— То есть эта синергия, которую вы сейчас манифестируете, и говорит об успехе?
— Еще несколько лет назад мы манифестировали эту возможность, а сейчас — являемся ею. То есть наше заявление стало более дерзким. И раньше я был главным локомотивом, который тянул за собой всю сцепку вагонов, а сейчас это уже какая-то другая конструкция.
Для меня «Демчог Театр» — это космический амфитеатр резонанса. Актер дерзает, и волны расходятся, обнимая пространство. Мое главное произведение искусства — не спектакли, а поле, где моя мечта отражается в сильных людях вокруг. Мои артисты выросли в этом поле — они мои соавторы, и через них театр живет и дышит.
Я больше не являюсь тяговой силой, что позволяет мне быть в более расслабленной позиции — более игривой, допускающей детские шалости и блаженное состояние ребенка, который знает, что он под защитой. Это, наверное, самый мощный результат развития любого человека, который не индивидуально развивается, а создает команду. В какой-то момент она окружает защитной мощью, то есть происходит перемена мест слагаемых.
И если раньше я окружал и вкладывался в защиту актеров театра, то сейчас уже могу расслабиться в объятиях Александры Грин, Юлии Лазерсон, Юлии Железняк, Маргариты Быстряковой, Олега Невежина, Алексея Душевина и так далее.
Недаром я говорю Леше: «Ты наследный принц». Его очень воодушевляют эти слова. Как-то так… Это сентиментально, трогательно, слезоточиво и полно какого-то такого клея благодарности.
— И весь наш разговор выходит воодушевляющим и пронизанным человеческими ценностями…
— Весь театр такой. Если посмотреть на наш логотип, то эти расходящиеся в пространстве волны создают определенный резонанс: взаимосвязь и взаимосцепку, о которых именно в современном мире, где все разрывается на части, важно манифестировать с максимальной яростью, убежденностью, дерзостью, провокативностью. Нужно звенеть в этот колокольчик, чтобы волны расходились и задавали главную ноту!
— Вадим, у вас еще есть тренинговый центр «Путь игры». Что для вас значит «игра» в контексте личностного роста?
— В личностный рост играет вся эволюция человечества. Духовные традиции, тайные общества, религиозные системы — все они играют в личностный рост. Дело в том, что драматургия любой из традиций апеллирует к тому, чтобы найти ориентир, сравнивая себя с которым ты невольно подтягиваешься до его состояния сознания: будь то Иисус Христос, Будда, Зерван или Мухаммед.
Все техники, которые используются в молитвенных, медитативных, пластических, телесных, звуковых, вокальных, каких угодно направлениях, — они все указывают на возможность отождествления человека с этим состоянием сознания, а равно указывают на личностный рост.
Все дисциплинарные усилия на территории «Пути игры» указывают на определенное положение сознания. В традиции «Пути игры» оно описывается как феномен игры — состояние сознания, пребывающего в предельной воодушевленности жизнью. Это жизнеутверждающее состояние, которое транслирует играющий ребенок: состояние единства того, кто смотрит, того, кто играет, и того, во что играют.
Все это невероятно просто, но требует зрелости и жажды дисциплины: когда ты снова и снова впрыгиваешь в эти состояния сознания, в каких бы традициях ни находился, какими бы персонажами из мифологического пантеона ни был бы очарован. Снова и снова вожделеешь этого состояния сознания.
— Получается, что нет какого-то конкретного упражнения, которое позволяет менять сознание?
— Есть. Все можно свести к одному очень простому явлению — это дыхание. В какую бы традицию мы ни заглянули, все они апеллируют к самому главному элементу — дыханию. Например, есть практика концентрации на кончике носа — на струйке воздуха, которая позволяет добиться успокоения сознания. Когда сознание успокаивается, оно выходит за рамки разделения на субъект и объект.
И как только человек осваивает это состояние вне субъект-объектного деления, его сознание знакомится с собой целостно: следовательно, узнает себя избыточно энергизированным. И уже из этого избытка энергии можно создавать любую форму реальности.
Опять же, все разнообразие театра духовных традиций сводится к одному-единственному выходу за пределы. Мы не есть наши мысли, мы не есть наши эмоции, мы не есть наше тело. Мы — играющий потенциал сознания, который призван узнать свою природу.
В итоге все ведет к успокоению сознания и выходу за пределы субъект-объектного деления, потому что там сила. Именно там находится это глобальное состояние здесь и сейчас, откуда можно менять реальность. Точка отсчета, где ты становишься творцом своей реальности.
— Театр как раз-таки это и транслирует: погружение людей в состояние здесь и сейчас.
— Наш театр — это манифестация живого мгновения. Когда зрители видят нас на сцене, они вдруг понимают: жить можно не в сожалениях о прошлом и не в фантазиях о будущем, а прямо сейчас. Все остальное — иллюзия. Театр — естественное следствие мистериальных традиций эволюции сознания, естественного процесса эволюции сознания. Нет ни одного региона, ни одного континента, где не возникло бы культуры, в которой сознание не созрело бы до манифестации себя через театральную модель.
В определенный момент вся Эллада усыпалась амфитеатрами, а сознание узнало себя в качестве трех составляющих: зритель, актер и роль. То, что смотрит; то, что осознает эта мощная творческая энергия; и то, что творится — на что рассыпается сознание, проявляя себя. Театральная модель начинает манифестировать саму природу играющего сознания. Мы же в контексте исследования природы творчества добавляем еще один ингредиент — пустотную природу сознания. Сознание никакое. Оно обретает свои формы, исходя из того, на чем концентрируется.
И вот она, глубинная ирония: если мы сосредоточены на страдании — сознание разыграет этот сюжет. Если же мы пробуждаемся к осознаванию своей природы, начинаем транслировать в сознание его величественность, плодоносность и блаженство — реальность начинает отражать этот импульс. Какой спектакль ты задаешь в театре бытия — такова и твоя реальность. Управление этими знаниями может переписать любой контекст, поэтому мы и учим театру реальности.
— После этого разговора прямо захотелось пойти медитировать…
— Моя речь и нацелена именно на это: восхитить, возбудить и заинтриговать сознание узнаванием своей собственной силы. Все наши медитации представляют собой состояние целостности, опрокидывания себя и узнавания себя в единстве трех — равно как и театр реальности.
— Вадим, расскажите, что вас вдохновляет вне профессии?
— Меня вдохновляет масочная культура, хотя нельзя сказать, что это вне профессии. Маски, которые я коллекционирую со всего мира, — это порталы в иные измерения. Очень часто, просыпаясь, я знаю, в какой из порталов ускользал на ночь. Какая-то маска обязательно улыбается на стене. У меня их более 350, то есть весь дом забит масками разных культур и традиций. Все это инициационные маски, а не туристические — те, что пронизаны потом шаманов, актеров всевозможного рода и так далее. Этот контекст меня воодушевляет. Я с детства собираю разные маски.
— А какая маска была самая первая?
— Мне уже трудно вспомнить, какая, потому что столько потрясающих эмоций связано с приобретением разных масок. Нужно подумать… По-моему, первая партия масок была из итальянской комедии дель арте. Это была самая легкая и маленькая черная маска, закрывающая лицо и нос, которая на самом деле зажимается зубами.
— Ого, прямо зубами держишь?!
— Да, держишь зубами за такую маленькую деревяшечку, которая вмонтирована в маску. Она очерчивает лицо кругом, абсолютно его скрывая. Эти маски носили дамы XVII-XVIII веков, чтобы их не узнали. Она, кстати, до сих пор у меня. Это авторское исполнение, подписанное одним из мастеров.
— А как вы отдыхаете? Можете ли описать свой идеальный выходной?
— У меня нет отдыха: отдых — это работа, а работа — отдых. И выходных у меня нет, потому что в актерстве суббота и воскресенье — самые интенсивные рабочие дни. Трудно себе представить, но, опять же, в тех состояниях сознания, которые ты практикуешь, этот водоворот энергии и диктует определенный стиль жизни.
Иногда ты не можешь встать с постели, потому что прибит к ней маленькими гвоздиками — и не встаешь, а сползаешь с нее в надежде дойти до беговой дорожки, чтобы сфокусировать энергию. Ты как бы начинаешь стягиваться из пространства, заставляя кровь циркулировать, и снова возвращаешь сознание в ту форму, которую, собственно, и планируешь пронести через весь день. Иногда усталость очень сильная, но сознание уже имеет определенный навык, каким образом подчинять себе физическую форму.
Это такое понтующееся заявление, но очень хочется говорить об этих возможностях сознания, не боясь быть осмеянным и подвергнутым сомнению, и воодушевлять других таким образом. Чтобы другие ребята, смотря на тебя, думали: «И я на это способен».
Все мои знают, что я в каком-то смысле неуничтожимый персонаж. Они этому удивляются, может быть, ревнуют чуть-чуть, но воодушевляются. Поэтому сейчас я наблюдаю, как Саша Грин на восьмом месяце беременности выходит на сцену и играет.
— Да еще как…
— Она транслирует такую глубинную мощь этого сдвоенного существа — эту глубинную вселенскую материнскость. На восьмом месяце проводит тренинги, играет и улыбается. Я ее спрашиваю: «Ты хоть чувствуешь какую-то тяжесть?» Она отвечает: «Нет. У меня, наоборот, много энергии». У нее, конечно же, уже наработан навык, который помогает мозгу следовать усилиям сознания.
— Вадим, вы действительно очень вдохновляющий. Мне уже завтра захотелось встать пораньше…
— Среди моих учеников очень многие стали делать пробежки, ездить на велосипедах, слушая медитации, а некоторые даже покупают беговые дорожки домой. Они на час входят в медитативное состояние, соединяя умственную работу с физической, — тогда тело запоминает эти состояния. Насилие сознания над телом исчезает, и оно начинает говорить на языке образов. И потом тело начинает звать необходимую дисциплину — и естественным образом происходит заглубление. Очень простой фокус, но без выработки этого навыка ничего не будет.
— Да, волшебной таблетки не существует.
— Эта таблетка — наше тело, которое нужно дисциплинировать и вымуштровать до того состояния, в котором оно будет звать образы, преодолевающие субъект-объектное деление. Это выводит нас из потребительской позиции: что кто-то извне может сделать нас счастливыми. Нет! Именно ты являешься поставщиком всех состояний.
— Так интересно, как вы плетете одной нитью ответы на, казалось бы, разные вопросы. Но давайте поговорим про реалити-шоу «Выживалити», где вы задаете вопрос участникам: «Смогут ли они остаться людьми?» Какой ответ чаще всего слышите?
— Важно определить, что это говорит господин ведущий шоу «Выживалити», а он — не я. Это проект телеканала «Пятница!», и это, несомненно, ролевая функция. Когда Николай Картозия звонил мне, то сказал: «Ты — дьявол в этом проекте». И у меня сразу же в голове вспыхнули цитаты из «Фауста» Гете: «Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». В этой цитате ключ к самому формату «Выживалити»: довести человека до такого уровня невыносимости и ужаса, что у него не останется ничего больше, как проявить свои наилучшие качества.
Все наши испытания, психологическое давление и провокации нацелены на то, чтобы показать самые сильные стороны человеческой личности. Ведь когда люди слышат фразу «моя главная задача — превратить вас в нелюдей», внутри все бунтует. Они очень стараются доказать обратное — несмотря на то, что атмосфера сталкивает их лбами и заставляет рвать на части. Это поле игры провоцирует самые лучшие мгновения. Человек проявляет стойкость, невероятное человеколюбие, жертвенность и красоту.
— И напоследок: как вы относитесь сейчас к роли доктора Купитмана из «Интернов», не раздражает ли она вас, и с кем из коллег по проекту вы общаетесь?
— Ни с кем из коллег сейчас не общаюсь, но для меня это был очень мощный эксперимент, который подарил мне крылья на определенном этапе и сыграл огромную роль в моей биографии. И я выражаю величайшую благодарность всем людям, которые прошли вместе со мной этот период.
Он был очень кровососущим, и мы видели солнце максимум пять раз в месяц. Я приходил в студию, когда солнце еще не взошло, а уходил — когда уже зашло. Это были постоянные съемки, более 350 серий. Понятно, что натерли мозоли, наверное, каждому жителю этой великой страны. Мы были уже как домашние животные.
Сейчас я постарел, у меня другая фигура, но люди все равно узнают просто по осанке, по голосу и какому-то смешку. Стоит зайти в кафе или в универмаг, а с тобой здороваются — как с близким другом.
— Вы действительно для многих стали близким другом…
— Но на данный момент я все средства вложил в развитие театрального будущего, потому что считаю себя человеком театра до мозга костей. Тем не менее, помимо огромного объема любви — просто до поросячьего визга, — у меня к этому проекту ничего нет.
— А вернулись бы к этой роли?
— Иногда мне звонят продюсеры сериала, и мы говорим о том, что хорошо бы его возродить: сделать наподобие «20 лет спустя». Возможно, это созреет, но не думаю, что удастся собрать на такую же большую дозу. Может быть, будет какой-то небольшой сезончик из 10-12 серий. Все стали очень распальцованные и масштабные. Куда ни посмотри — у всех свои судьбы, и думаю, что эта история выйдет очень дорогостоящей для продюсеров. Но было бы круто представить, в кого выросли все эти персонажи. У Купитмана, несомненно, была бы своя частная клиника. Он весь в золоте — такой держатель целого пула клиник.