Цивилизация
«Декрет о мире» президента Дмитрия Медведева застал нас в пути. Вместе с российскими артиллеристами мы ехали по прямой дороге на Тбилиси. До грузинской столицы оставалось не более 70 километров, а до Гори, который несколько дней обстреливали из артиллерии, — 12.
Путь на фронт дался нам со знакомым фотографом непросто. Первый джип с ополченцами, который мы поймали около единственного, по всей видимости, работающего в Цхинвали магазина, отвез нас только на окраину города. Там мы тормознули «Ниву» с задним сиденьем, засыпанным стеклом, на ней-то и въехали на территорию Грузии в компании трех вооруженных осетин, ведущих с грузинами свою личную войну.
Сразу под Цхинвали начинаются грузинские села, почти полностью к тому времени обезлюдевшие. Медленно бредущих в сторону Грузии стариков ополченцы не подбирают. «Они надеются на наше благородство, но у осетин от их благородства одни проблемы», — улыбается доброволец и передергивает затвор.
Добровольцы высадили нас у заброшенного завода. Следующим нашим транспортом стал грузовик «Урал», где мы разместились на бензобаке между кабиной и кузовом. Скоро мы нагнали военную колону из Шали. Майор артиллерии милостиво посадил нас в кабину своего грузовика. Офицер был спокоен, только все время удивлялся, что же мы без оружия и бронежилетов делаем на войне.
В селе Каралети, мимо которого мы проезжаем, война дома пощадила, пощадила она и его жителей. Грузины, в том числе молодые, улыбаются и машут военным. Майор ограничивается фразой: «По всему видно, что наши войска только разворачивают позиции». Становится ясно, что «русских впереди больше нет», утверждает он: «Мы в передовом отряде».
Некоторое время спустя колонна встает. Офицер выходит из кабины и возвращается со словами «вроде навстречу идут сорок грузинских танков».
Уже потом, когда мы расставались с армейцами, старлей Валера признал — навстречу нам действительно шли танки. «Все бы смертниками стали», — усмехнулся он. И правда, в нашей колонне танка не было ни одного, только грузовики, артиллерия и БМП.
Где-то рядом идет перестрелка, когда по колонне проносится новость: «Война кончилась, разворачиваем назад».
Довольны этим известием далеко не все. Подполковник показывает мне военную карту Грузии: «Вот всего чуть-чуть до Тбилиси не дошли». «Я хотел там написать, в Тбилиси, — рисует он на пыльной броне БМП. — Швили, Швили Бушевич — не только онанист, но и педераст». Солдаты, стоящие рядом, смеются, а у старлея Валеры по щекам текут слезы.
На вопрос, рад ли он концу войны, его лицо перекашивается: «Я осетин. Видишь… Для чего я сюда шел? Чтобы через полгода все заново началось?» Простые же солдаты довольны.
Минуту спустя старлей добреет, дает нам «спрайт» — в 58-й российской армии почему-то не дают воды или соков, исключительно американскую газировку — и сухой паек. Тогда же мне показывают и того, кто рад больше всех. «Вот лучший артиллерист России», — представляют его. Он немедленно показывает военный билет — там грузинские имя и фамилия. «Я там родился, в Грузии, там предки мои в земле лежат, но я не могу своих солдат бросить», — говорит мне Нодар.
Перед тем как развернуться, солдаты взрывают свалившуюся в кювет и брошенную «бэху», чтобы «не доставалась врагу». Нас сажают на передовой БМП и обещают довести до самого Цхинвали. Наводчик рассказывает, что его вчера едва не убил снайпер. «Мы стояли здесь неподалеку в селе, и вдруг пуля прошла в десяти миллиметрах от головы. Мы зачистили два дома, но там только лежанка была, ушел», — спешит он поделиться впечатлениями.
До Цхинвали мы не доехали. Колонна свернула в соседнее село, где находился командный пункт. Замкомполка, едва завидев незнакомцев, начал спрашивать про аккредитацию, которую я явно предъявить не мог, а затем многозначительно предположил, что «Газета» и вовсе может входить в запрещенный список «натовских газет». Целый час нас возили туда-сюда по селам на БМП, пока наконец не представили пред очи командира полка.
— Ну где у нас тот самый большой обрыв? Расстреляем вас, чтобы дольше падали, — шутит он, познакомившись с нашими журналистскими удостоверениями.
Комполка тоже расстроен, что Медведев не дал армии взять Тбилиси. «Командующий уже дал нам задачу взять Тбилиси, за пять дней мы бы его взяли», — сокрушается он и сразу же теряет к нам интерес. Армейцы сажают нас в синюю «девятку», в которой два солдата громко и долго жалуются на свое командование, а через пару километров сдают нас очередной группе ополченцев.
Те чинят оставшийся без хозяина грузинский трактор, чтобы отвезти его к себе, в Южную Осетию. В машине, как тут водится, разбито лобовое и выбиты все боковые стекла, в подстаканнике торчит граната. Трактор взят на буксир, потом всю сельхозтехнику цепляют к трофейному «Уралу».
Наш путь в Цхинвали продолжается. По дороге ополченцы то и дело останавливались и стреляли из «калашей» по окнам грузинских домов и стоящим у обочины автомобилям. «Они убили наших детей», — говорит ополченец. Один из встреченных югоосетинских добровольцев долго разговаривает с нашим водителем, держа нас под прицелом своего автомата. «Наснимали тут», — цедит он и уходит восвояси.
Судя по всему, российские войска вернулись на свои позиции, так и не закрепившись в Гори. Ополченцы рассказывали мне, что въехали на двух машинах в грузинский город, ожидая уже увидеть там Российскую армию, но наткнулись на противника при полном вооружении. Еле-еле унесли ноги, очень злясь на своих союзников, но эта злость в отличие от ненависти к грузинам в их сердцах быстро пройдет.
