Цивилизация
— Вы заявили, что выход Ходорковского на свободу – дело немецкой тайной дипломатии. Означают ли эти слова, что переговоры, которые вела с Москвой немецкая сторона, были первичны, а написание экс-главой ЮКОСа прошения о помиловании – вторично?
— Это одно и то же. Вопрос, которым занималась Германия, — чисто гуманитарный. Попытки освободить Ходорковского тем или иным образом предпринимались регулярно.
Ходорковский был постоянным раздражителем в российско-германских отношениях. Вопрос о его освобождении поднимался на каждой встрече, а также во время форумов «Петербургский диалог». Каждый раз звучало одно и то же: «Ходорковский, Ходорковский, Ходорковский».
— Почему именно Германия была так озабочена этим делом?
— У Ангелы Меркель внешняя политика ориентирована не только на интересы, но и на ценности, на соблюдение прав человека. В России это не все могут понять.
Переговорами об освобождении Ходорковского занимался господин Ганс-Дитрих Геншер, один из самых влиятельных в Германии людей, через тайные каналы, выстроенные еще в 60-е годы. Эти каналы и сейчас работают хорошо.
— Сколько времени заняли переговоры?
— Два с половиной года как минимум. Господин Геншер, который был моим начальником в Германском совете по внешней политике, попросил меня консультировать его.
— Какого рода консультации вы оказывали и почему Геншер привлек именно вас?
— Вы меня поймите, я не могу рассказать всего. Скажу так: я, как мне кажется, не последний эксперт по Российской Федерации, стараюсь знать российскую внешнюю и внутреннюю политику, знаю проблематику Ходорковского — причем объективно, а не так политизированно, как ее иногда подают на Западе.
Я старался давать господину Геншеру рекомендации, когда он меня спрашивал, в том числе относительно тактики действий. Сам я в переговорах не участвовал, дела самостоятельно не вел.
— С кем из российских высокопоставленных лиц встречался Геншер?
— На протяжении последних двух лет господина Геншера дважды принимал Владимир Путин. Были переговоры и с другими представителями российской власти, но называть их фамилии я не могу. Господин Геншер относился к своей миссии очень ответственно, тщательно готовился к встречам.
Всем известно, что с помощью нажимов и криков с российской властью договориться невозможно.
— Как развивались события непосредственно перед освобождением Ходорковского?
— Накануне его выхода (из колонии. — «Газета») мне позвонил господин Геншер, сказал, что его миссия завершилась, и попросил меня сопровождать его во время встречи с Ходорковским в аэропорту, чтобы переводить разговор.
Для самого Михаила Борисовича, я так понимаю, освобождение тоже оказалось неожиданным: его разбудили ночью и сказали, что он выходит.
— Вообще-то, странно — два с половиной года Путин не соглашался освободить экс-главу ЮКОСа, а сейчас вдруг изменил мнение. С чем это связано, на ваш взгляд?
— Вы, возможно, не поверите, но если бы, не дай бог, с матерью Ходорковского что-то случилось в больнице (Марина Ходорковская серьезно больна. – «Газета»), то этот аспект стал бы очень печальным. Я думаю, Путин руководствовался именно этим соображением. Да и зачем ему Ходорковский? Сейчас появились другие лидеры оппозиции – Алексей Навальный, например. Даже Pussy Riot в последнее время уделяли больше внимания, чем Ходорковскому. А его выход на свободу косвенно поможет Путину улучшить имидж России. Но в любом случае – это победа Ходорковского.
— Бывший глава ЮКОСа по прибытии в Германию что-либо говорил о своих планах на будущее?
— Его первыми словами были слова благодарности господину Геншеру. Он был по-настоящему счастлив от того, что получил свободу. Что касается планов, то пусть Михаил Борисович сам все скажет на пресс-конференции (она пройдет в воскресенье в Берлине. – «Газета»).
Мне кажется, у него одновременно и тысяча планов, и ноль планов. Человек был в заключении десять лет. Я думаю, Ходорковский вряд ли будет заниматься политикой. Он мог бы пойти по стопам Солженицына, осмысливая будущее России.
