«Иудеи доныне остаются любезными Богу»: как папа римский снял с евреев обвинение в убийстве Христа

Их кровь на нас

Христианское Евангелие, повествуя о последних днях земной жизни Иисуса, описывает сцену «народного суда» над ним. Римские власти чтили обычай отпускать на праздник Песах одного из осужденных на казнь преступников. Правитель Понтий Пилат, понимая, что Иисус невиновен, надеялся, что собравшаяся в Иерусалиме толпа будет требовать его освобождения. Однако первосвященники через своих людей подговорили толпу требовать казни Иисуса, а отпустить вместо него настоящего преступника. Евангелие от Матфея рассказывает об этом так:

«Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они еще сильнее кричали: да будет распят. Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы. И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших».

Трудно сказать, что именно вкладывали в эти слова либо говорившие, либо автор текста (если событие выдумано). Напрашивается интерпретация, что под «всем народом» имеются в виду все собравшиеся на площади, а не все евреи по всей Иудее. Эта же мысль косвенно считывается в посланиях апостолов: «Ибо вы, братья, сделались подражателями церквам Божиим во Христе Иисусе, находящимся в Иудее, потому что и вы тоже претерпели от своих единоплеменников, что и те – от иудеев» (к Фессалоникийцам, 2:14).

Тем не менее, в позднейшие эпохи трактовка изменилась, породив целое мировоззрение, миф, который называют «кровавым проклятием». Суть его очень проста: в казни и страданиях Иисуса Христа виноват еврейский народ как таковой. Трудно сказать, кому это идея пришла в голову первой — в конце концов, сам Иисус был евреем по рождению и воспитанию, и самые ранние христиане долго сомневались, стоит ли вообще пускать в их сообщество неевреев.

Богоубийство

Одним из первых откровенно антиеврейских (антииудейских) христианских проповедников стал Иоанн Златоуст, действовавший уже после принятия христианства в качестве официальной религии. На тот момент, особенно на востоке Римской империи, христианство и иудаизм сливались до неразличения, и крещеные люди массово приходили отмечать праздники в синагоги. Иудаизм никогда не был единым течением, и потому появление еще одного его ответвления никого не удивляло. Конец этому решил положить Иоанн Златоуст.

Этническое происхождение Златоуста не ясно, но его отцом был высокопоставленный римский военачальник, рано умерший и оставивший хорошее наследство. Оно позволило нанять ему в качестве учителя Либания — известного писателя, ритора и мастера словесности. Либаний научил его ораторскому искусству и готовил к карьере юриста, но сам Иоанн все больше и больше вовлекался в христианскую общину родной Антиохии.

В ней он прославился как выдающийся богослов и проповедник, признанный после смерти святым. Среди его проповедей одной из самых важных была серия «Против иудеев», которые были нацелены на проведение четкой границы между христианством и иудаизмом. Используя ораторские навыки, он обвинял евреев в разврате, жестокости, сребролюбии и других смертных грехах. Синагогу он называл приютом дьявола, а евреев — животными, давно утратившими богоизбранный статус. Именно Златоуст сделал обвинение евреев в убийстве Бога краеугольным камнем своей риторики. Так, он перечисляет страдания еврейского народа и риторически вопрошает: почему же Бог не помогает им? Ответ у него был.

Справедливости ради, хоть этот текст по тону и напоминает какую-нибудь немецкую газету 1930-х годов, сам святой никогда не призывал к убийству евреев, вместо этого требуя от христиан максимально от них дистанцироваться. Но начало мифу об «убийстве Бога», было положено, так что даже в каноническом тексте одной из православных литургий есть слова об «убийцах Божиих, беззаконном народе иудейском».

Зашло слишком далеко

Эта идея существовала в христианском мире на протяжении столетий, находясь в серой зоне.

С одной стороны, ни восточная, ни западная церкви никогда не издавали предписаний о повсеместном и обязательном преследовании иудеев. Теологи плохо относились к любой национальной розни, и в классическом католическом катехизисе XVI века вина за смерть Христа возлагалась на все человечество. Тем более не было расовых законов и попыток изолировать евреев по признаку крови, напротив, многие этнические евреи переходили в христианство, надеясь избежать проблем по жизни.

С другой стороны, во многих странах иудеи были козлами отпущения, подозрительными чужаками, на которых можно выпустить пар и направить народное недовольство. Евреям были закрыты многие профессии, и некоторые из них начинали заниматься запрещенным для христиан ростовщичеством. А ростовщики в ту эпоху воспринимались не как улыбчивые современные работники банков, а скорее как современные коллекторы сервиса микрозаймов, отнимающие последнее. Обвинения в богоубийстве стали отличным «интеллектуальным» фоном, который оправдывал антисемитизм. Раз они убили даже Бога, своего же собственного Мессию, то тем более они ни во что не ставят жизнь обычных людей. Поэтому на еврейские общины вешали многие нераскрытые происходящие в городах убийства, что становилось причиной погромов.

Так эта идея и жила вплоть до XX века, пока на историческую арену не вышел Адольф Гитлер. Он не верил в Бога, не любил христианство и в юности вообще не понимал, почему кто-то не любит иудеев или представителей любой другой веры. Однако со временем он из традиционного европейского антисемитизма, псевдонаучного биологического расизма и геополитического реализма синтезировал новую идеологию, потом ставшую известной как нацизм. Нацисты видели корень зла не в иудейской вере, а в самой крови евреев, их биологических признаках. Они начали Холокост, закончившийся гибелью многих миллионов евреев — и иудеев, и христиан, и атеистов без разбора.

Ни христиане как религиозная группа, ни католики не несли за него прямую ответственность — напротив, существовало значимое христианское сопротивление нацизму. Однако многовековой христианский антисемитизм, никогда не бывший центральным для вероучения, стал благодатной почвой для устроенного нацистами геноцида.

Это прекрасно осознавала католическая церковь, и потому решила внести в вопрос ясность. В 1962 году папа Иоанн XXIII собрал Второй ватиканский собор, который был посвящен обновлению церкви в целом, но в том числе затрагивал и еврейский вопрос. Он планировал произнести по этому поводу речь, но умер раньше принятия решения, оставив лишь черновик.

Сам собор проходил очень трудно. Консерваторы противились переменам, арабские правители считали, что католическая церковь решила стать на сторону их врагов в войнах с Израилем. Приглашенные на собор раввины просили также опровергнуть утверждения, что Бог отвернулся от евреев и все прочие обвинения, выдвигаемые антииудейскими мыслителями с античности.

В окончательном документе Nostra aetate («В наши дни»), опубликованном 28 октября 1965 года уже при Павле VI, говорилось: «Хотя иудейские власти и их последователи настаивали на смерти Христа, однако содеянное во время Его страданий не может быть вменено ни всем иудеям, жившим в то время, ни иудеям нынешним. Но хотя Церковь и есть новый народ Божий, иудеи не считаются ею отверженными Богом или проклятыми, как будто это следует из Священного Писания».

В том же тексте признавалось, что «иудеи доныне остаются любезными Богу» и что христианство выросло из иудаизма и чтит его пророков. Отдельно епископы порицали антисемитизм и любую рознь по религиозному или национальному признаку в любом виде или форме.

В том числе, вероятно, и в отношении римлян, которые Христа и распяли.