Звонки любимой дочери и тест-драйв газовых камер: о чем рассказал дневник Гиммлера

Забытый архив

Личные дневники исторического деятеля, в которых он описывает произошедшие за день события и впечатления о них, бесценны для исследователей, поскольку позволяют взглянуть на события глазами их участников. К сожалению, «дневники Гиммлера», хоть и были так озаглавлены в архиве, не являются дневниками в традиционном понимании. Это, скорее, совокупность ежедневников и служебных заметок, написанных им и его адъютантами в военные годы.

Весной-летом 1945 года Красная армия захватила архивы СС в замке Вельфельсдорф в Нижней Силезии, на территории современной Польши. Долгое время документы хранились у МГБ и КГБ, — частично для сбора досье на политиков ФРГ, врага номер два в Холодной войне, частично для расследования нацистских преступлений в войне против СССР.

Личность Гиммлера, который покончил с собой при попытке задержания еще в 1945 году, КГБ была не очень интересна, и потому документы оказались заброшенными в архиве Минобороны в Подольске. Там их и нашли российские и немецкие историки в 1990–2010-х годах.

Читать эти записки очень трудно из-за их разрозненности, странного выбора слов, сокращений и общего стиля, — это были заметки для себя и ближайших помощников, которые и не должны быть понятны широкой публике. Тем не менее, прочитав их, историки в очередной раз убедились, до какой степени рядовой личностью был глава СС и третий после фюрера человек в рейхе. В нем не было ни неугасаемого фанатизма, как в Йозефе Геббельсе, ни жажды бурной деятельности и славы, как в главе РСХА (Главное управление имперской безопасности, аналог НКВД) Рейнхарде Гейдрихе, ни даже декадентской тяги к наслаждениям и богатству, как у министра авиации Германа Геринга.

Это был чиновник с лицом школьного учителя, который боролся за увеличение ресурсов своего ведомства и старательно выполнял порученную ему фюрером работу. Просто его ведомством была СС, а работой — поддержка господства нацистов во всех сферах жизни Германии и избавление страны от евреев.

Казни и звонки семье

3 января 1943 года Гиммлер, согласно записям, провел один из типичных своих дней. Проснулся поздно, особенно по меркам Германии, где вставать принято в 6 утра. У рейхсфюрера СС, впрочем, была «уважительная» причина, — накануне он работал допоздна, утвердив 10 смертных приговоров.

День начался в 9:30 утра, и почти сразу Гиммлеру подали завтрак. После еды его ждал личный врач Феликс Керстен для сеанса массажа. На массаж шеф СС ходил регулярно, — он страдал от желудочных болей, а процедуры помогали снять симптомы. Интересно, что Керстен не был сторонником уничтожения евреев и эпизодически пользовался своим влиянием на Гиммлера для помощи людям, преследуемым нацистами. За это он чуть было не получил Нобелевскую премию мира. Потом, правда, оказалось, что многие свои гуманитарные инициативы врач выдумал или преувеличил, но его помощь признавалась еврейскими организациями после войны.

В полдень, несмотря на воскресенье, начались рабочие будни. Гиммлер провел телефонный разговор о награждении одного из солдат Немецким крестом, затем созвонился с Вальтером Дарре, бывшим начальником Главного управления СС по вопросам расы и поселения. На этом посту он пытался построить расовую арийскую аграрную идиллию, раздавая земли чистокровным немцам, но был отправлен Гитлером в отставку за бездарность. Видимо, даже после отставки он поддерживал контакты с СС и сохранял статус идеолога доктрины «Кровь и почва», — в конце концов, Гиммлеру тоже нравилась идея немецкой колонизации украинских степей и других советских территорий.

В 12:50 — звонок в Гмунд-ам-Тегернзе, семье, «Мами» и «Пюппи», как были обозначены в телефонной книге жена Маргарет и дочь Гудрун. Дочь Гиммлер, видимо, правда любил и регулярно приводил ее на работу (однажды даже в концлагерь Дахау), позволял посещать публичные выступления и всячески поддерживал образ доброго папы. Судя по всему, это удавалось, поскольку после войны она стала одним из лидеров крайне маргинального нацистского движения и стремилась всячески защитить образ отца, утверждая, что его идеи были неправильно поняты. С женой было сложнее — у Гиммлера была параллельная семья с более молодой и красивой секретаршей Хедвиг Поттхаст, от которой у него было двое детей. Посещения любовницы в ежедневниках обозначены как «инспекции» или «поездки» без уточнения цели.

13:30 — разговор с подчиненными о домашнем аресте для задержанных полицией и СС. По мнению шефа, эта мера была слишком мягкой, и условия ареста требовалось ужесточить, чтобы не было «похоже на отпуск».

В 14:00 Гиммлер отобедал с лидерами СС, после чего весь остаток дня посвятил деловым встречам и разговорам. В особенности его интересовала судьба только что попавшего в плен генерал-майора Петра Привалова, допрашиваемого на тот момент в Киеве. Привалов переживет плен и будет освобожден американскими войсками, но после возвращения его расстреляют за «измену Родине». В 1968 году генерала полностью реабилитируют за отсутствием состава преступления.

Около 23:30 шеф СС отдает, как он надеется, последнее распоряжение за день о закупках для войск СС двух тысяч грузовиков Opel Blitz. Но вскоре поступает новость об атаке польских партизан: они напали на формально лояльный немцам полицейский участок в Жарновце, и стражи порядка сдались без сопротивления. Вердикт Гиммлера: всех сдавшихся казнить без суда и следствия, семьи — в концлагеря. 10 января пришло подтверждение, что приказ исполнен.

Испытания газовых камер

3 января было для Гиммлера рядовым и скучным днем. Куда более событийным было 12 февраля 1943 года, когда он вылетел из своей ставки на восток, в польский Люблин. Записи ежедневника гласят: «12:00. Приземление в Люблине; встреча с обергруппенфюрером СС Крюгером и группенфюрером СС Глобочником; питание в гостинице аэропорта. 12:30. Отъезд на машине в Холм. 14:00. Отъезд из Холма спецпоездом в зондеркоманду СС. 15:00–16:00. Экскурсия по зондеркоманде СС».

Под туманным именем «зондеркоманда СС» здесь скрывается не что иное, как лагерь смерти Собибор, где с апреля 1942 года по октябрь 1943 года при помощи газа убили около четверти миллиона человек, в основном евреев. В Собиборе также произошло одно из двух удачных восстаний в концлагерях, когда советский военнопленный Александр Печерский, этнический еврей, организовал побег сотен заключенных и примкнул к партизанам. За этот подвиг Советский Союз после воссоединения с Красной армией наградил его заключением сначала в фильтрационный лагерь, затем — в штрафбат, а также преследованиями во время начавшейся в 1947 году антисемитской кампании и цензурой его рассказов о Собиборе.

Но 12 февраля, во время визита Гиммлера, до восстания было еще полгода, а лагерная администрация столкнулась с другой проблемой. Шеф СС хотел лично убедиться в эффективности газовых камер, но в лагере не оказалось достаточного количества живых заключенных. Поэтому СС-овцы насобирали в окрестностях сотни еврейских женщин и девушек, чтобы доказать шефу, что метод работает.

Поскольку уничтожение евреев проводилось в секрете, личные впечатления Гиммлера о конкретно той демонстрации неизвестны. Зато известно, что в ходе войны он становился все большим энтузиастом строительства таких камер. Одной из главных мотивировок для этого было сохранение психологического здоровья личного состава войск СС. Массовые расстрелы откладывали тяжелый отпечаток на личность и отдавали варварством, а отравление людей газом виделась Гиммлеру удобным и технологичным методом устранения нежелательных людей.

В ежедневнике Гиммлера соседствуют записи о семье и новой целебной минеральной воде — с рационализаторскими предложениями о закупках особо свирепых собак для охраны концлагерей, а вечерняя игра в карты, просмотр фильма или любование звездами — с очередными распоряжениями о казнях и тщательным контролем над Холокостом.

Скрыть и сбежать

В 1945 году, когда крах нацизма был уже очевиден, Гиммлер начал искать пути отхода и торговаться за свою жизнь. Перспективным путем — и не без оснований — он считал попытки «продать» еврейским организациям тысячи спасенных еврейских узников в обмен на материальные ресурсы и, в перспективе, гарантии личной безопасности.

18 января 1945 года он провел переговоры с экс-президентом Швейцарии Жаном-Мари Мюзи. «Я сказал ему, что евреи, понятное дело, работают на нас на тяжелых работах, таких как строительство дорог, каналов, шахт, и у них высокая смертность. С тех пор, как проходят встречи, условия труда евреев улучшаются, их используют на обычных работах, и, естественно, они будут работать, как и любой немец в военной промышленности», — записал он о тех переговорах, зная, что соврал Мюзи самым вульгарным образом.

С этой точки зрения для историков большая потеря, что Гиммлер не вел личного дневника с впечатлениями и мыслями. Им бы было крайне интересно почитать, что он думал в моменты, когда врал о собственной работе, которая на самом деле заключалась в массовых убийствах людей. Лишь из воспоминаний коллег исследователи смогли узнать, что он считал Холокост и репрессии внутри Германии важной, но грязной и тяжелой миссией, которую нужно выполнить и после завершения уничтожить все следы.

Последняя часть ему точно не удалась, и дневники из архивов Минобороны стали одним из тысяч свидетельств нацистских преступлений.