Когда СССР был глобалистом
Международный валютный фонд считается оплотом глобализма и символом власти доллара над миром. Иосиф Сталин же, безотносительно оценки его личности и правления, находится где-то на противоположном полюсе от этого. Но мало кто знает, что под его руководством Советский Союз участвовал в основании МВФ и практически в него вступил, передумав в самый последний момент. Истоки Международного валютного фонда и вообще долларовой системы лежат в Москве. Осенью 1943 года, в не оправившемся еще от бомбежек городе, состоялась международная конференция стран Антигитлеровской коалиции о послевоенном устройстве мира.
1 ноября США, Великобритания и СССР подписали секретный протокол, в котором десятый пункт был посвящен экономической программе. В первую очередь речь там шла о послевоенном расширении международной торговли, об установлении твердых международных валютных курсов и организации обмена валют. Это была декларация о намерениях, а вокруг того, как именно ее стоит реализовывать и какую роль займет МВФ, развернулась нешуточная борьба.
Американский план создания МВФ, написанный советником минфина США Гарри Уайтом, предполагал, что будущий фонд будет работать как банк. Его основой станут ежегодные взносы государств-членов, рассчитанные сообразно их квоте, которая, в свою очередь, определялась бы золотым запасом страны. Планировалось, что эти деньги фонд будет расходовать на краткосрочные займы государствам для выправления их внешнеторгового баланса и для стимуляции международной коммерции. Все международные расчеты, согласно проекту, привязывались бы к золоту.
Платить поменьше, получать побольше
У СССР же не было своего видения международной финансовой системы. Отношение к ней у советского руководства было сугубо инструментальным: хорошо будет то, что позволит добиться конкретной выгоды для страны, и идеальным исходом считалось бы получение огромного кредита на послевоенное восстановление экономики. Поэтому, получив в начале 1944 года американский проект, Советский Союз начал торговаться. В первую очередь дипломаты пытались добиться увеличения советской квоты при уменьшении объема взноса, например, требовали скидку 50% для стран, переживших оккупацию. Кроме того, острое недовольство в СССР вызывало требование давать полный отчет о своей экономике, в том числе о золотых запасах, добыче золота, внутренних ценах и внешней торговле, причем отчет требовался по строгой форме.
Ни одно из советских требований американцы не удовлетворили полностью, но почти по всем пошли на частичные уступки. Так, скидку за оккупацию назначили не 50, а 25%, Советскому Союзу дали возможность самому определить стоимость своей валюты, а советскую квоту согласились увеличить, пустив СССР в Исполнительный совет фонда.
Вообще, требований у Советского Союза было много. Чтобы золото фонда хотя бы частично хранилось в Москве, а не в США, чтобы не было обязательным требование фонда сдавать половину добытого в стране золота, чтобы пять лет не действовало правило об оплате покупаемой инвалюты золотом, — короче говоря, советское руководство заботило множество мелких меркантильных интересов.
Уже на этом этапе эксперты Наркофина прикинули, как будет выглядеть будущий фонд, и пришли к выводу, что никаких крупных кредитов на восстановление советской промышленности от него не получить. Зато подчеркивалась другая составляющая: членство в фонде будет давать СССР вес на международной арене и возможность влиять на международные финансовые процессы.
Это тоже было важно, и потому в апреле 1944 года СССР присоединился к международному заявлению экспертов об организации МВФ, — документу, где контуры будущей организации были представлены более конкретно. Советская делегация пошла на очень большие уступки и даже согласилась давать отчет о своей экономике и золоте — обо всем, кроме его добычи.
В июле 1944 года СССР принял участие в Бреттон-Вудской конференции, которая закрепила статус доллара как мировой валюты. Поскольку в ходе войны почти все золото мира скопилось в США, валюты других стран больше не могли быть к нему привязаны. Поэтому устанавливалась следующая схема: доллар жестко привязывается к золоту по курсу 35 долларов за унцию, все остальные страны устанавливают твердый курс своей валюты к доллару, а МВФ используется для стабилизации всех этих операций и валютных курсов. Советский представитель Михаил Степанов полностью согласился с этими условиями и подписал заключительный акт конференции.
Все остальное время до окончания войны, а также весь 1945 год, СССР никогда не дезавуировал свое желание присоединиться к МВФ. Более того, множество советских внутренних документов того времени указывают на то, что планы не были блефом. Например, был составлен проект постановления Политбюро ЦК КПСС «О вступлении СССР в Международный валютный фонд и Международный банк для реконструкции и развития», а назначенная Советом народных комиссаров комиссия подготовила свои предложения касательно будущего участия в МВФ, — последний документ датирован 27 ноября 1945 года.
СССР сказал «нет»
Однако 27 декабря, когда большинство стран-участников ратифицировали подписанные в Бреттон-Вудсе соглашения, — СССР среди них не было. 29 января нарком иностранных дел Вячеслав Молотов уведомил американского посла Уильяма Гарримана, что Советский Союз пока не считает возможным присоединиться к системе, поскольку «вопрос требует дальнейшего изучения в новых условиях», — дежурная дипломатическая отговорка.
Одной из истинных причин отказа была поступившая информация, что Великобритания согласилась присоединиться к Бреттон-Вудским соглашениям лишь после того, как США пообещали им бонусом крупный кредит.
Легко представить, что досаде советского правительства не было предела: оказывается, главную вещь, которая нужна СССР от МВФ, можно было просто потребовать в лоб в качестве взятки в обход всех структур и механизмов самого фонда.
Советский Союз мало того, что все еще нуждался в деньгах: теперь выходило, что он сделал бесплатно то, за что другая страна получила большие деньги. В русском простонародье такой человек называется «лох». Лохом Сталин быть не хотел и вступление в Фонд поставил на паузу, надеясь переиграть условия, — как минимум, к таким выводам пришла доктор исторических наук Кристина Минкова из СПбГУ на основе советских архивных документов.
Американцев новости о советском отказе повергли в мучительное недоумение. В американском английском, как и в русском языке, существует множество крепких выражений для людей, которые долго ведут переговоры и имитируют согласие лишь для того, чтобы в итоге отказаться. Степень доверия к СССР резко понизилась, но хуже было другое: американцы вообще не понимали, почему русские внезапно передумали и отказались от соглашения, которое все остальные страны считают выгодным или хотя бы приемлемым. Соответствующий вопрос министерство финансов направило заместителю американской миссии в Москве Джорджу Кеннану. Тот ответил намного больше, чем его спрашивали.
Кеннан решил, что отказ Сталина наивным американцам объяснить невозможно, потому что они не понимают сути советского государства. Поэтому в ответ он послал телеграмму длиной в пять тысяч слов, заранее извинившись перед читателями и телеграфистами.
Круги на воде
Он объяснил, что СССР вообще не считает западные страны партнерами, с которыми нужно по возможности вступать в договорные взаимовыгодные отношения. Для Сталина и всего советского руководства есть капиталистический и социалистический миры, между которыми пропасть. Более того, капиталистические страны, согласно такому взгляду, расколоты внутри себя, и союз между США и Великобританией обречен. Либо они начнут воевать между собой, либо нападут на Советский Союз. СССР в этом конфликте может выиграть, поскольку капиталистическая система сама по себе провальная, но для этого ему надо по-максимуму наращивать силы и стремиться к автаркии, избегая зависимости.
Кеннан подчеркивал абсурдность и иррациональность этих убеждений, замечая, что и капитализм прекрасно себя чувствует, и капиталистические страны ничто не заставляет воевать друг с другом. Однако, как он писал, взгляды Сталина и его окружения порождены марксистской мифологией, наложившейся на «характерную для русских», по мнению Кеннана, паранойю и страх внешнего вторжения. Поэтому любые международные институты сталинскому СССР нужны лишь для подрыва западного миропорядка, заключал дипломат, а членство в МВФ такой возможности не давало.
Телеграмма Кеннана была воспринята в США практические как божественное откровение. Ее тиражировали для распространения среди дипломатов, а позже издали в виде статьи в Foreign Affairs. Именно в этом тексте впервые появилось слово «containment» как предложенная политика в отношении СССР. Обычно его переводят как «сдерживание», но куда ближе по смыслу русское слово «изоляция».
«Ошеломительный успех «длинной телеграммы», отправленной в феврале 1946 года в Вашингтон из Москвы американским дипломатом Кеннаном, объяснялся тем, что она заполняла дефицит идей в государственном департаменте. Кеннан предложил подходящее слово для обозначения отношений с Советским Союзом и мировым коммунизмом: «сдерживание» звучит намного лучше, чем «война» или «сдача позиций», — и это понятие стало стержнем политики США на долгие годы», — пишет историк-американист Иван Курилла.
Иронию ситуации, в которой столь мелкий повод стал камешком, спустившим лавину цивилизационного противостояния, которое поставило мир на грань третьей мировой войны, подмечают почти все занимающиеся вопросом историки. «Выжидательная позиция советского руководства в отношении вступления в МВФ, пусть и невольно, сослужила стране плохую службу», — резюмировала это Минкова.
Так что и нынешний российско-американский раскол, споры о расширении-нерасширении НАТО и о роли России в мире и в истории, — уходят корнями в эпоху Второй мировой, финансовые споры и длинные телеграммы.
