Анонс совместной постановки Большого театра и Баварской оперы был тревожным. Если бы просто в Большой театр привезли раннего Вагнера, еще сентиментального и оптимистичного...
Речь, однако, шла о совместной постановке Баварской оперы и Большого театра. Это означает присутствие русских солистов, русского оркестра и главного дирижера Большого театра Александра Ведерникова, что не может не пугать. Александр Александрович, прекрасно осознавая неблестящее состояние своего театра, вообще любит отвлекающие маневры. В том числе ранние версии опер. У нас была ранняя версия «Жизни за царя», оригинальная версия «Хованщины» и так далее. Теперь вот «Летучего голландца» представляют в версии 1843 года, довольно редко появляющейся на сцене: опера идет два с лишним часа без антрактов, паузы, необходимые для смены декораций, заполняются оркестровыми интермедиями. И вот все журналисты пишут об этом, а не о солистах и оркестре.

Но больше на самом деле тревожило другое — специально для этой постановки пригласили знаменитого режиссера, немца Петера Конвичны.

Этот господин сделал себе карьеру на революционных интерпретациях Вагнера и Генделя. Не брезгует он и современной оперой, на его счету, например, «Цемент» Миллера.

А как известно, знаменитые режиссеры ненавидят оперу. Этот жанр с его консервативностью, толстыми старыми Джульеттами, высокими нотами и прочими глупостями им противен.

Они пытаются его победить и выводят на сцену живых лошадей, заставляют теноров совокупляться со статуями, маршировать без штанов и делать еще много разнообразных глупостей, только чтоб отвлечь публику от академического пения и не дать ей заснуть. Вот и Конвичны на пресс-конференции заявил, что ему гораздо важнее показать человеческие отношения, роли мужчины и женщины в обществе и судьбу изгоев. Мол, не так важны высокие ноты, как усвоение урока Вагнера, попытка использовать его для коммунального мышления, чтобы в нашей жизни стало больше любви.

Более угрожающего заявления для оперного спектакля не бывает. Это все равно что сказать: «Мне наплевать на этого вашего Вагнера и его невероятно красивые и трудные арии и ансамбли, мне важна моя режиссерская интерпретация и сверхзадача!». Перед генеральным прогоном сердце замирало... К счастью, испортить спектакль не удалось. Все-таки традиции Большого театра, в котором к каждому спектаклю строят картонный лего-кастл в натуральную величину, в котором, черт побери, до сих пор используются платья из парчи, сшитые к премьере «Голландца» в 1902 году, — эти традиции так просто не убить. За сценой успокаивающе полоскался гигантский задник с нарисованным морем (художник-постановщик Йоханнес Лайакер), а моряки с корабля-призрака были пристойно одеты в камзолы и гигантские шляпы.

Все приемы оперной драматургии — неестественный зловещий смех, заламывание рук, кабацкая драка с бутафорскими ударами и полные отчаяния взгляды — немецкому революционеру тоже выморить не удалось.

Победил он, собственно, только в двух вещах. Во-первых, он и его штатный драматург Вернер Хинтце перенесли действие в фитнесс-клуб. Это оказалось вполне логичным: в оригинальном либретто девушки ждали моряков и вместе шили и пряли, здесь же хор пел, сидя на велотренажерах и крутя педали. Влюбленный тенор (Роман Муравицкий) устроил героине скандал, выйдя из сауны и будучи в купальном халате.
Во-вторых, в последней картине действие происходит не на двух кораблях, а в кабаке, где случается глобальная драка, что добавляет постановке социального пафоса.

Конфликт живых и мертвых моряков оказался тут не аллегорией жизни и смерти, а символом борьбы бухого быдла с дисциплинированными арийскими призраками-убийцами.

И самое главное: красавица Сента, чью верность поставили под сомнение, в конце концов не бросается в волны, а взрывает здоровенную бочку не то черного пороха, не то аммонала, решая таким образом проблему «проклятия «Летучего голландца» радикальным шахидским способом – подняв его на воздух вместе с отцом, женихом, кормилицей, подружками, моряками, хором и мимансом.

Все остальное на удивление приятно. Гости — бас-баритон Роберт Хэйл и сопрано Анна Катарина Бенке — показывают, как это делается: мастерство, голос, артистизм, нюансы и пр. Хозяева — тенор Роман Муравицкий, бас Александр Науменко, меццо-сопрано Евгения Сегенюк и два хора — стараются изо всех сил, подтягиваются, работают так, что даже немцы отметили их трудолюбие. «Петухов» на генеральной репетиции не случилось, все работали как надо, смотрели на дирижера (на новой сцене есть даже мониторы с дирижером для солистов). Удивительное дело, даже прославленный своей паскудностью оркестр борозды не испортил: выдавал вполне сносные тутти и соло на недавно купленных барочных трубах. В итоге получилось нечто вполне цельное, динамичное, достаточно консервативное, но не настолько, чтобы это было неприличным, с крошечной долей эпатажа, достаточной, впрочем, для того, чтобы вызвать легкий скандальчик.

Оперный театр, как сказал Александр Ведерников на пресс-конференции, рано или поздно развивается достаточно для того, чтобы ставить Вагнера, и именно поэтому в Большом играют «Летучего голландца». Что вполне соответствует действительности.

Новая сцена 20, 23, 25 и 27 июня, 19.00.