Уместно задать вопрос: ну и что (который в наше время один успешно заменяет сакральную триаду «что происходит, кто виноват и что будем делать»)?
Правильный ответ – да ничего хорошего. Ни для нас, ни для рынка, ни для, прошу прощения, государства.

Почему это нехорошо для нас, среднеклассных людей, понятно. IT-компании, имеющие все возможности для быстрого и длительного роста, не хотят привлечь к своему делу наши с вами деньги. Тем самым лишая граждан источника дохода более надежного, чем «Русское лото» или акции ЮКОСа. Не знаю как вам, а мне жаль.

С удовольствием поучаствовал бы в прибылях IBS, «1С», CBOSS, Kraftway или, на худой конец, «Галактики». Еще занятнее было бы вложить немного в маленькую IT-компанию, никому еще не известную, как не была известна Microsoft четверть века назад. Ну да что толку говорить о нереальном.

Чем такое положение дел вредит национальной экономике, еще понятнее.

Без фондового рынка понятие «свободный капитал» становится нонсенсом. Как, спрашивается, деньгам нащупать место, где они могут наилучшим образом жить и размножаться, если им нельзя беспрепятственно перетекать из одной отрасли в другую?

Что касается государства. Оно у нас почему-то не понимает, что должно, как и компании, конкурировать с себе подобными – если хочет выжить, конечно. Мы ведь, рискну напомнить, граничим с коммунистическим Китаем, который обнаглел до такой степени, что купил у IBM производство изделий, известных как «IBM PC», и едва не приобрел на днях гибнущий британский MG Rover. Что, интересно, вместо эффективной экономики мы лет через 30 противопоставим великому южному соседу, икру, что ли, или баллистические ракеты?

Будь я новым российским диктатором, первое, что совершил бы после ритуального расстрела положенного количества врагов народа и отмены новогодних каникул, так это вызвал бы в Кремль Нуралиева, Карачинского, Касперскую и велел им под страхом принудительной социальной ориентации в ближайший понедельник начать процедуру IPO.

На предмет привлечения в страну капитала и повышения эффективности инвестиций. А уж если бы мне, не дай бог, доложили о том, что американцы купили Nival Interactive... Просто не знаю, что бы я тогда сделал со своим министром экономического развития.

История Nival свежа, показательна и, увы, типична. Как стало известно на прошлой неделе, эту российскую компанию на корню купил американский «технологический холдинг» (читай: венчурный фонд) Ener1 Group. А ведь Nival работает на весь мир, только одна ее игра, «Блицкриг», продана за рубежом 150 миллионов раз. Теперь, однако, это не имеет к экономике России никакого отношения. Полторы сотни сотрудников Nival отныне работают для народа США, наше же государство вожделенного вклада в удвоение ВВП от Nival более не увидит. А если бы Nival могла привлечь средства на бирже, может, так себе и работала бы в России?

Наши IT-компании между тем внятно объясняют, почему не идут на фондовый рынок, причем называют одинаковые причины. Главная из них в том, что для развития хватает собственных средств. Об этом говорят, в частности, Аркадий Волож и Борис Нуралиев.

Борис добавляет еще такой аргумент: с какой стати мы должны стоимость с таким трудом созданной компании ставить в зависимость от курса доллара или курса политического? А о чем разговаривает с главарем Microsoft Стивом Балмером во время московских встреч один на один, не говорит, нет.

Задумался бы я на месте государства о продаже «1С» корпорации Microsoft. И обязательно принял бы меры против такой угрозы. Пиратов бы преследовал изо всех сил, или ЕСН для программистов отменил, или ордена обоим Нуралиевым дал – у меня бы весь Кремль над этим голову ломал.
Вообще разговоры бизнесменов о том, что денег хватает, выглядят, воля ваша, как-то странно. Как-то это неспортивно. Единственный, от кого доводилось слышать утверждения ровно противоположные – Александр Карпачев («Парус»). Пару лет назад он не скрывал, что выйти на фондовый рынок желательно, говорил, что денег много не бывает, и что оставить свой бизнес детям логичнее всего в виде пакета акций. Что-то не срослось. Поди гадай, что именно и почему ни у кого не срастается.

В любом случае нежелание IT-компаний стать публичными есть признак экономического нездоровья, симптом чего-то весьма серьезного и неприятного. Скорее всего, хронического взаимного недоверия власти, бизнеса и граждан. Фондовый рынок и публичность компаний — это ведь, между прочим, еще и вопрос стабильности режима. Не гарантия, но точно препятствие для того, чтобы, рискну перефразировать булгаковского Алексея Турбина, «наши богоносцы не заболели киевской болезнью», и следили не за соседом, а за курсом своих акций. Были благополучны, иными словами.