Когда дела в отношениях идут наперекосяк, в ход пускают тяжелую артиллерию — личный диалог в попытке переломить негативную тенденцию. Говорят, президент Буш как-то сформулировал свой подход к трудным собеседникам: сначала наладить контакт, потом перейти к делу. Его знаменитый «взгляд в душу» Владимира Путина в Любляне весной 2001 года положил начало быстрому улучшению российско-американской атмосферы. Сейчас, правда, многие в Соединенных Штатах уверены, что истинной души российского партнера Буш тогда не разглядел…

Тем не менее, проведение важных встреч в домашней обстановке — обычная практика президентов США. Линдон Джонсон принимал канцлера Германии Людвига Эрхарда на своем ранчо в Техасе, Ричард Никсон встречался с Леонидом Брежневым в калифорнийском поместье, которое называл «западный Белый дом». Джордж Буш-старший часто беседовал с гостями в имении Кеннибанкпорт, как раз там, куда теперь его Буш-младший пригласил президента Путина. До этого российский лидер уже гостил на личном ранчо Буша-младшего в Техасе.

Старший Буш утверждает, что позвать Путина в родовое гнездо, «где все как всегда в нашей семье», сын придумал сам, но отец эту идею всецело приветствует. «Мы хотели бы, чтобы атмосфера напоминала ту, в которой я принимал президента Франции Миттерана, — вспоминает экс-президент. — Без галстуков, в прекрасном доме с видом на море можно вести откровенные разговоры, не отвлекаясь на царящее вокруг столпотворение, на людей, которые ловят каждое ваше слово, чтобы использовать его в собственных интересах…»

Миттеран был гостем Буша в штате Мэн в 1989–1990 годах, когда Франция и США пытались сгладить серьезные различия в подходах к европейской безопасности и к горбачевским «мирным инициативам». Утверждается, что дух взаимопонимания, возникший между двумя лидерами в Кеннибанкпорте, в дальнейшем способствовал разрешению столь сложных вопросов, как объединение Германии и создание широкой антииракской коалиции для операции «Буря в пустыне».

Несмотря на многообещающий антураж, ожидать прорывов от нынешней встречи не приходится. Хотя кое-какие предпосылки для этого есть. Главная из них — идея совместного использования Габалинской РЛС, которую Путин выдвинул на саммите «восьмерки». Уже понятно, что заменой Чехии и Польше Азербайджан не станет по ряду причин — политических и технических. И на нежелании Вашингтона отказаться от объектов ПРО в Центральной Европе Москва может набрать пропагандистские очки: мол, теперь мы видим, против кого это на самом деле направлено.

Следовало бы, однако, не гнаться за сиюминутной выгодой, а постараться использовать эту зацепку для того, чтобы наладить-таки серьезный стратегический диалог с США.

Проблема отношений заключается в критическом дефиците доверия. В те времена, когда хозяин Кеннибанкпорта был вице-президентом, а потом президентом Соединенных Штатов, вопрос номер один гласил: можно ли доверять идеями и предложениям Михаила Горбачева. Сам Буш-старший, кстати, слишком полагаться на неожиданное советское миролюбие не хотел, занимая более «реально-политическую» позицию, чем его шеф и предшественник Рональд Рейган. Последний при всем своем ультраконсерватизме не был чужд идеализма и почувствовал в странном генсеке искреннее намерение изменить мир.

Сейчас вопрос, в общем-то, в том же. Считать ли эскапады Путина разной степени жесткости тактическими ходами, направленными на укрепление позиций России в ходе геополитической игры, или серьезными предложениями, за которыми стоит действительно желание выработать новую модель мироустройства? Понятно, что желание перехватить инициативу было одной из мотиваций путинского предложения.

Но и в этом случае габалинская идея содержит конструктивный потенциал: Москва впервые дала понять, что Иран может нести угрозу.

До сих пор Россия исходила из того, что опасности как иранская, так и северокорейская ракетно-ядерные программы не представляют. Оттолкнувшись от этого, еще трудно строить общие системы глобальной безопасности, но уже можно пытаться формулировать совместное видение ситуации. Что само по себе неплохо. Без такого совместного видения и укрепления доверия никакой кооперации в столь деликатной сфере, как стратегическая безопасность, ничего создать невозможно.

Это, однако, требует кропотливой работы и продуманного долгосрочного подхода. А вот на них рассчитывать, увы, не приходится. Хотя бы потому, что оба президента озабочены проблемами иного свойства.

Хотя и Буш, и Путин готовятся уйти с постов, отслужив по два положенных срока, их деятельность, судя по всему, не диктуется соображениями исторического наследия.

Американскому лидеру, похоже, не до наследия, он занят попытками избежать полного краха своей внешней политики. С этим связано и приглашение Путину. Задача главы Белого дома — сохранить видимость конструктивного диалога с российским коллегой, дабы не допустить скатывания отношений к совсем уж конфронтационной модели и, соответственно, не дать оппонентам-демократам еще один мощный козырь на выборах-2008.

Что касается Владимира Путина, то ставить вопрос о его наследии и вовсе как-то странно: президент настойчиво дает понять, что уход с поста главы государства никак не будет означать его расставания с политикой, а значит, и итоги подводить рано.

Поэтому встреча призвана носить символический характер, но едва ли даст конкретный результат. Любопытно, до какой степени Россия и Америка находятся в противофазе. Там, где Москва видит возможность для торга и компромисса (ПРО, ДОВСЕ, расширение НАТО), Вашингтон вовсе не намерен втягиваться в обсуждения. Там же, где США усматривают второстепенную проблему, по которой надо быстро сторговаться (независимость Косова), Россия рассматривает проблему в широком международно-правовом контексте и пытается предугадать последствия.

В общем, остается ожидать, что семейная атмосфера родового поместья и успокаивающий шум волн настроят лидеров на миролюбивый лад и они, по крайней мере, снова договорятся «снизить риторику».

Правда, после последней такой договоренности (два месяца назад) риторика едва не достигла уровня «холодной войны».