На днях философ и теоретик искусства Борис Гройс прочел прямо на Чистых прудах очень короткую, не более семи минут, лекцию. Говоря об искусстве как о прямом действии и как об антиспорте, он использовал замечательную метафору. Представьте себе забег на стометровку. Раздается сигнал стартового пистолета, все начинают бежать вперед, а один стоит на месте или бежит в другую сторону. Те, кто бежит вперед — спортсмены. Тот, кто остается на месте или бежит назад — художник, полагает Гройс.

Способность и готовность бежать в другую сторону по сравнению с толпой по сигналу стартового пистолета или свистка становится в сегодняшних обстоятельствах в нашем глобальном мире особо ценным свойством. Это действительно искусство — быть отдельным человеком.

Гражданская позиция человека, его масштаб, само наличие в его теле живой души во многом определяется этой степенью личной культурной автономии. Человек прежде всего должен оставаться личностью, а не частью трудового коллектива, партии, социальной группы, толпы или народа. Он должен пытаться формировать собственное пространство мысли и жизни. Чем больше таких разнообразных пространств, чем разнообразнее и напряженнее интеллектуальные поля, создаваемые отдельными людьми, связанными или не связанными друг с другом общностью мыслей, тем более развитыми в итоге окажутся и общество, и страна.

Москва впервые пробует на себе уже ставший культурной и экономической достопримечательностью Нью-Йорка и Берлина арт-проект Time/Food. За ресторанные обеды с лекциями интеллектуалов (того же Гройса, например) вы расплачиваетесь банкнотами, чье достоинство измеряется не валютой, а единицами времени. Лекции бесплатны, за обед вы отплатите творческой или нетворческой работой в течение того количества времени, на которое наели. Так формируется не только некая новая внерыночная экономика (понятное дело, пока — и, возможно, никогда — не способная заменить в масштабах мира обычную, товарно-денежную). Вы становитесь соучастником коллективной культурной автономии и одновременно проявляете автономию личную: никто ведь не заставляет вас приходить в этот «коммунистический» ресторан. Вы сознательно и добровольно тратите свое время, причем в радость, а не под гнетом обстоятельств непреодолимой силы.

Культ успеха, карьеры, победы выжигает человеческую душу, слишком часто возносит на вершину иерархической пирамиды государств бездарных, жестоких, глупых и трусливых людей.

При всей моей любви к спорту строить жизнь в чисто спортивных категориях сиюминутного результата, искусственного деления на «первый — второй» — вернейший путь к одичанию.

Наша единственная жизнь коротка и это уже достаточное основание помещать ее в координаты вечности, а не сегодняшних свершений или провалов. Хотя нам очень больно и трудно абстрагироваться от этих «спортивных» результатов своей единственной жизни.

Возможно, главная беда, приключившаяся с Россией в начале ХХI века — ее выпадение из этих координат вечности. Мы существуем не только без будущего и прошлого, но в значительной степени и без настоящего. Мы не понимаем этого настоящего, не отрефлексировали его, не сделали частью своего внутреннего мира, не соотнесли с ним. Поэтому страна и миллионы людей в ней живут как человек, не знающий своего возраста и даже не понимающий, что он человек. Поэтому реальные ее хозяева, тем не менее, относятся к ней не как к собственности и тем более не как к драгоценной вещи, которую нужно беречь. Для них это случайно попавший в клюв жирный кусок, который нужно отбить у таких же жадных ртов. Они словно не чувствуют, что их пища — сама страна. Что они патриоты собственного желудка, а не России.

Каста правит стадом. И ни там, наверху, ни тут, внизу, почти нет отдельных людей. В этом критически малом количестве личностей каста и стадо совпадают.

Робкие надежды на появление здесь гражданского общества беспочвенны без появления именно таких автономных, отдельных, ментально независимых от тягучего, кажущегося нескончаемым внешнего бреда, в котором мы существуем, людей.

«Возьмемся за руки, друзья, чтоб не пропасть по одиночке», — строка Окуджавы была лейтмотивом 60-х. Сейчас, чтобы не пропасть, для начала надо отделиться от этой бегущей на неизвестную дистанцию в неведомом направлении толпы, похожей на заслышавших дудочку крыс. Стать одиночками. А потом уже взяться за руки с такими же одиночками, найденными благодаря усилиям души, родству чувств и мыслей. Ну и, конечно, коммуникационным чудесам социальных сетей, все теснее опутывающих монструозные тела бездушных государств.

Роль человека в истории не так уже велика, иногда даже в истории его собственной жизни. Но есть пространство, где у каждого из нас нет никого, кроме себя. Только в этом пространстве мы и становимся людьми.