Поговорим о пионерах. Присоединим свой голос к общему рыку, который раздается теперь над «красавицей Невой» и Москвой-рекой. Растревоженные залпом легендарной «Авроры», гудят блоггеры, колумнисты, коммунисты, аналитики, политологи, члены Совета федерации и просто завистники, обойденные Андреем Колесниковым и Михаилом Прохоровым при составлении списка приглашенных на борт. Вечеринка прошла, осадочек остался – в виде снега, дождя, всяческого тумана и ушата ледяной воды, льющейся на головы организаторов и участников мероприятия.

Сразу хочу сказать – я человек заинтересованный. В том смысле, что я колумнист того же журнала, что и Владимир Владимирович Путин. Это с одной стороны. Но и с другой стороны мне тоже легко постоять – на вечеринке я не была и главреду нашему Андрею Колесникову вопросов про нее не задавала. Чтобы быть объективной. Потому что питерским коммунистам я в любом случае вопросов задавать не собиралась.
Так что взгляд мой на «Аврору» — из окна поезда «Лев Толстой», который в ту памятную ночь вез меня из Хельсинки в столицу мимо города белых ночей, сотрясаемого широким экономическим разгулом – вполне отстраненный.

Кое-какие справочки, конечно, я навела. Из девичьего любопытства – всегда надо быть в курсе – кто был, где был, в чем и с кем. Светская хроника для некоторых передовых отраслей народного хозяйства – ценный и незаменимый источник профессионально значимой информации. Недослышишь и недочитаешь – выпадешь из полит-экономического процесса. Однако в данном случае детали не важны. Достаточно открытых источников информации – вот ролик на сайте «Русского пионера», вот умирающий лебедь, вот Каплевич, отпевающий его по слову поэта Всеволода Емелина — пусть сильнее грянет кризис! Стих известный, жаль, что некоторые его только недавно прочли. Недостаточная осведомленность политически активных граждан в вопросах культуры сыграла в этой истории не последнюю роль, но к этому аспекту мы обратимся через пару абзацев.

Итак, как только коммунисты, растревоженные любимым своим крейсером, пошли в наступление, я сразу догадалась, что мы имеем дело с раздвоением национального самосознания – у нас в стране существует не одна, а целых две России. Они худо-бедно уживаются – на то и вертикаль, чтобы их объединить, — но конфликтуют друг с другом постоянно.

В том месте, где у одной России стол был яств, у другой – гроб стоит. Для одной вечеринка на «Авроре» — хорошо придуманный пиар-проект с точно характеризующими время и место акцентами – Шнур, прыжки в Неву, крейсер, которому снятся кошмары с 17 года , русспионеры--дети буржуазной революции, черешня, водка, каблук Набиуллиной, застрявший в решетчатых ступеньках корабля. Для другой России не важны подробности, она оперирует идеологемами и гламурными штампами – разгул, Куршевель, оргия, девочки в безнравственных вечерних платьях и чиновники в бесстыдно дорогих костюмах, поругание священных досок палубы и осквернение боевых орудий. Было или не было – не важно. Пылкое воображение воспитанных соцреализмом дорисует картинку. «Аврора» — она для революций, звуков сладких и молитв, а не для танцев и веселья. Для веселья, и правда, она плохо оборудована – вот высоченному Прохорову пришлось склонять буйну голову под низким потолком.

В вопросах культуры две России несовместимы так же, как зрители программы «Ты не поверишь» с участниками диспута о монотонии поэтической речи на примере пятистопного ямба в метрическом репертуаре раннего Бродского. Одни читали Сорокина, все знают про постмодернизм, художественный жест и употребляют слово «перформанс», не желая кого-либо оскорбить. Другие жгут книжки Сорокина – в лучшем случае. Если знают, кто это. В худшем – и вовсе не употребляют ничего из современной культуры – ни, прости господи, Дэмиена Херста, ни Дубоссарского с Виноградовым, ни Проханова с Прилепиным. Да что там двадцатый век и contemporary art — пропущены весь девятнадцатый с восемнадцатым, не говоря уже о Ренессансе. Несмотря на наличие под носом «Эрмитажа», до которого от «Авроры» можно при желании добраться вплавь. Особенно если выпить предварительно.

Самое чудесное в этой истории – это, конечно, колумнисты «Пионера». Они же вертикаль. Лежал себе на сайте журнала ролик с Владиславом Сурковым, который выступал на «пионерских чтениях». Это, кто не знает, такие милые встречи авторов с читателями в московском книжном магазине. Ни платьев там, ни спиртного. Только слова, аккуратно пригнанные друг к другу авторами журнала, да слушатели, которым зачем-то надо эти слова услышать из первых уст. Бог знает зачем. Может, время такое, что надо с кем-то поговорить. Или тренд пошел на журналистику и литературу. Не важно. Так вот, в интернете теперь этот ролик с Сурковым существует не в качестве видеофакта, а как аргумент в идеологическом противостоянии с самым главным идеологом – Сурков не просто говорит, а говорит, — и это обвинение — сидя в «барочном кресле». Барочном – то есть порочном и олигархическом, ясное дело. И так блистательно начавшего свою журналистскую карьеру Владимира Путина коммунисты тоже осадили — призвали не печататься в «Пионере», готовы предоставить свои площади и гонорары.

Но не будет им колонок Путина и Суркова в газете «Завтра». Ни завтра не будет, ни послезавтра. Потому что Путин, печатающийся у Колесникова в журнале – это логично, а движение в обратную сторону, где в черных бушлатах грозно шагают революционные патрули – нелогично. Хоть вертикаль держит крепко обе России и по идее должна находиться над схваткой, а вот аврорский дискурс показал, что и она уже освободилась от иллюзий соцреализма. Но большое количество граждан до сих пор пребывает в летаргическом сне, где один и тот же сюжет — вспышки орудий в тучах мохнатых, молнии крестят мрак грозовой. И не надоело им, и не скучно, а уютно и приятно в этом нескончаемом кошмаре.

Все было бы слишком просто, если бы России было только две. Усложняю. Не только не читавшие Сорокина осудили Колесникова с Прохоровым. Все тоньше, намного тоньше. Среди людей приличных, медийных и даже образованных нашлись те, кто на борту не пил, но осудил. Яснее всего об этом высказалась в своем блоге журналистка Наталья Радулова, обнаружившая, что ее детство «…вытоптали каблуками, залили вином, наблевали в начало начал... Уж какое есть — да, октябрятское. Да, наивное. Но мое. Детство. Это я рисовала обгрызенными цветными карандашами легендарный крейсер. Это я считала песню «Дремлет притихший» красивой...»

Я как человек, все свое детство с чувством и воодушевлением исполнявший в Ансамбле песни и пляски имени Локтева песню про крейсер «Аврора», могу ответственно заявить – слова так себе, музыка получше (все, как с гимном), детство кончилось. Надо это пережить. Придется это признать. Да и заидеологизировано оно было сверх всякой меры, это детство. Цветными карандашами и чистыми детскими голосами ни петь, ни рисовать крейсер «Аврору» не надо больше. Надо вовремя переключиться на взрослые песни. Вот я, например, в раннем возрасте уже распевала Макаревича, «Старый корабль»: «Зато любой войдет сюда за пятачок, чтоб в пушку затолкать бычок и в трюме посетить кафе и винный зал, а также сняться на фоне морской волны с подругой, если нет жены, одной рукой обняв ее, другой обняв штурвал». Все так и случилось. Он знал, он знал. И рецепт предлагал — чтобы не стать этаким вот музеем, в нужный момент лучше пойти ко дну.

В общем, пора печаль сменить на радость. Не усложнять. Все очень прозрачно и просто. Не было бы никакой вечеринки на «Авроре», не появились бы там министерши и губернаторши, если бы хоть кому-нибудь в голову пришло, что это может быть истолковано шире, чем просто вечеринка. Не пришло, потому что одна Россия, в которой и Путин, и Колесников, и Матвиенко, и Прохоров, повзрослела раньше другой. И даже сама этого не заметила. Выросла и случайно обидела другую Россию.

Ничего обидного. Просто мероприятие. Ничего циничного. Просто крейсер. А мог бы быть Мавзолей.
Вынесут – будет.