Генеральная прокуратура России находится в состоянии глубокой истерики.

Как иначе можно назвать то, что она заводит по два-три новых уголовных дела против ЮКОСа в неделю, а заместители генерального прокурора вступают с олигархом Ходорковским в публичную перебранку, через агентства угрожая ему тюрьмой в случае, если он не прекратит огрызаться.

::: Впрочем, прокуратуру можно понять. Способ ее существования, ее modus vivendi последних лет, основан на признании обществом того факта, что любого гражданина, тем более бизнесмена, и даже олигарха, - любого всегда есть за что посадить. Прокуратура, собственно, является у нас в стране органом, ответственным за поддержание в гражданах этого сознания. Потому что если человек знает, что его в любой момент есть за что посадить, то это уже хорошо и решает многие проблемы государственного строительства.

Руководство ЮКОСа блефует, делая вид, что не уверено в этой истине, на коей основана во многом реальная система правопорядка и внутренней стабильности государства. Демонстративный кураж нефтяников придает схватке ЮКОСа и прокуратуры совершенно принципиальный и судьбоносный для последней характер. Ибо грозит подорвать на глазах у народа этот святой и действенный принцип ее работы. Само, то есть, общественное сознание тотальности этого принципа. И не очень понятно, на чем будет основано дальнейшее существование прокуратуры, если оная истина будет вдруг опровергнута. Эдак и другие будут думать, что их посадить нельзя, и воду мутить в судах и газетках.

К тому же прокурорские и так слишком портят фасад путинской государственности, чтобы терпеть еще и их недееспособность.

Кто, скажите, будет держать прожорливого и шумного бульдога, к тому же таскающего по временам соседских кур, если этот бульдог не может еще и дом защитить?

Так что руководство Генеральной прокуратуры можно понять.

На первый взгляд, поведение прокуратуры — эта пародийная, гомерическая эскалация количества уголовных дел против юкосовского начальства — выглядит чудовищно топорным и с каждым днем все более подрывает легитимность ее действий, все более убеждая окружающих, что действия эти имеют политически-корпоративный, а не правовой характер. Выучившие вполне бессмысленную, с юридической точки зрения, фразу о недопустимости пересмотра итогов приватизации, прокурорские взялись за другое «бесспорное дело» — пересмотр налогового режима 90-х годов и практиковавшихся тогда схем легализации доходов. Чем, разумеется, вызвали новую волну недовольства. Ну что за ерунда, в самом деле? Ладно еще итоги приватизации, но налоги — это святое!

Однако у этой топорности есть своя политическая логика. И для всех нас — весьма опасная.

Это только на первый взгляд прокуратура каждый день ухудшает свое положение и все более теряет общественную легитимность. В рамках византийской аппаратной логики все обстоит совсем не так. На самом деле истеричность и топорность действий прокурорских ухудшает положение Владимира Путина и — одновременно — становится своеобразным залогом неприкосновенности генпрокуратуры. Именно Владимир Путин — не имея сегодня возможности отступать, ибо кому нужен президент, у которого нет рычагов давления на олигархов — тоже, знаете, далеко не героев мультфильмов, — именно он вынужден сегодня прикрывать своим авторитетом и своей собственной легитимностью статус прокуратуры как внутренней опричнины, своего единственного оружия и защиты.

И чем менее похожа прокуратура на легитимный государственный орган, тем более зависимым от нее становится президент. Тем больше вынужден он менять в соответствии с логикой этой войны свой политический профиль.

Политическая природа конфликта, вылившегося в противостоянии прокуратуры и ЮКОСа, прозрачна и закономерна. Президент Путин хочет изменить расстановку сил в Кремле и ощутить себя во второй президентский срок менее зависимым от выдвиженцев крупного сырьевого капитала. Со своей стороны, глава объединенной ЮКОС-Сибнефти Ходорковский хотел бы обезопасить себя и компенсировать снижение этого влияния за счет формирования публичного политического лобби в парламенте.

В известном смысле трансформацию кремлевских группировок в публичные парламентские фракции можно было бы рассматривать как весьма полезный и логичный шаг в многотрудном процессе легализации реального социально-экономического уклада России. Однако проблема в том, что ни президент Путин, ни его питерская команда к этому повороту совершенно не были готовы. Они уверены были, что выборы пройдут в рамках прежних договоренностей: олигархам — олигархово, а Путину — путиново. То есть в Кремле намерены были провести выборы в рамках старой договоренности о невмешательстве «хозяйствующих субъектов» в публичную политику и в то же время давали понять, что ответные обязательства по неприкосновенности этих «хозяйствующих субъектов» в следующем выборном цикле уже действовать не будут или будут, но не в полном объеме.

Не всем «хозяйствующим субъектам» это понравилось. Но оказалось, что единственное, что Кремль может противопоставить этому недовольству, — это г-н Устинов с его сакраментальным принципом «любого посажу». Однако в отличие от президента Путина — легитимного президента России, который останется таковым и на следующие четыре года, — г-н Устинов никакой общественной легитимностью не обладает.

А его принцип «любого посажу» рассматривается обществом (вне зависимости от отношения к олигархам) как мутировавшая ипостась все того же традиционного государственного террора.

~Раньше, в коалиции элит образца 2001 г., в которой были и силовики, и олигархи, и даже либералы-технократы, этот избирательный хозяйственный террор выглядел в качестве подсобного и, в сущности, одноразового инструментария стабилизации. Сегодня, когда коалиция расшатана, он вдруг оказался едва ли не единственным надежным инструментом президента. И стал восприниматься как политическое кредо.

Силовики могут сколь угодно уговаривать себя и президента, что 70% населения поддерживает процессы против олигархов. Однако столь же очевидным фактом является стремительное сокращение поддержки президента в элитах и образованных, дееспособных слоях общества, которые в любом случае будут определять общественную атмосферу в стране.

Стране, которой не нужен президент, обязанный своим политическим весом преимущественно олигархам, но еще менее нужен — обязанный своим политическим весом г-ну Устинову и прочим служителям принципа «любого посажу».