Совет — один из самых загадочных и волшебных органов, которые когда-либо создавала российская власть. Он имеет настолько же управленческое, насколько и философское значение: государство внезапно решило разобраться в самом себе, как если бы обитатели кафкианского «Замка» вдруг озаботились изучением его внутреннего устройства.

О новом указе, безусловно, можно писать в иронической тональности — как об еще одной попытке, вполне популистского свойства, сформулировать повестку дня президента на его следующий срок. Возможно, отчасти так оно и есть. Но если отвлечься от политтехнологических аспектов, в документе можно обнаружить философию отделения государства от «черных» денег и попытку заглянуть в самые основы административной реформы — изучить статусную ренту.

Именно изучить, потому что комиссии по противодействию коррупции и по разрешению конфликтов интересов — это в полном смысле слова научно-исследовательские организации, чья цель сводится к тому, чтобы выяснить, где находятся те избыточные и монопольные функции государства, на которых наваривает свою ренту чиновник, превращающий власть в коммерческое спекулятивное предприятие.

Государство создает еще один инструмент административной реформы. Во всяком случае, претендуя на анализ деятельности органов госвласти разных уровней, соответствующих нормативных документов, правоохранительной деятельности на предмет их потенциальной и реальной коррупциогенности, новый орган дублирует работу всех и всяческих комиссий по реформе административной системы. В этом смысле совет и его комиссии при живых Дмитрии Медведеве, Борисе Алешине, Михаиле Дмитриеве и всех остальных моторах преобразований — структура избыточная. И в то же время речь идет о констатации бесплодности усилий власти по реформированию самой себя.

Не зря совет состоит, по завету Монтескье, из представителей всех трех ветвей власти — исполнительной, законодательной и судебной, сливающихся в антикоррупционном экстазе «при президенте».

Метафора и впрямь кафкианского масштаба…

Загнав себя в угол, расположенный между «Замком» и «Процессом», власть задалась вопросом: почему в Замке берут взятки на каждом изгибе коридора, он же лобби, а попытка равноудалить от Замка богачей неизменно заканчивается судебным процессом — над «шпионами» ли, над олигархами… Эти странные комиссии, если внимательно изучить их функции, должны подготовить предложения по тому, чтобы «что-то в консерватории поправить». И деятельность этих структур сильно напоминает ту же комиссию Шувалова: действующие органы не справляются с задачей управления экономикой и удвоения ВВП — так давайте соберем комитет «мудрецов», чтобы придумать, как жить дальше.

В самом факте создания комиссий, дублирующих деятельность конституционных органов и ветвей власти, есть что-то трагическое — попытка понять, почему ничего не получается и найти ответ сразу на два проклятых русских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?».

Чтобы потом не сокрушаться по поводу неутешительного ответа на вопрос «Какой счет?». Это вам не кельтский дух побеждать русским духом в ходе судьбоносного матча Россия — Уэльс…

Положения о функциях комиссий свидетельствуют о том, что у власти на самом деле есть серьезнейшее подозрение: коррупция расцветает там, где в государстве и — шире — в регулировании нет никакой необходимости. Ведь мздоимство издревле русским людям строить и жить помогает — косить от человеконенавистнической армии, прописываться у себя дома, выезжать за границу, да просто работать, если речь идет о малом и среднем бизнесе. Коррупция там, где человеку неудобно жить.

Коррупция — это налог на неудобства, создаваемые государством для своих граждан.

И если убрать ненужные функции, если переделать некоторые органы, ликвидировать ограничения конкуренции, поправить что-то не только в консерватории, но и в прокуратуре, население сэкономит много-много денег и понесет их не чиновнику на преодоление административных барьеров, а в экономику — в банки, в дело, в инвестиции, в сбережения, в потребление.

~ Есть в описании комиссии по разрешению конфликта интересов место, которое способно заставить прослезиться: там вводится понятие «поступка, умаляющего авторитет госвласти или вызывающего сомнение в ее объективности, справедливости и беспристрастности». Впервые сформулирована презумпция виновности доселе безгрешного Левиафана, чье право давить все живое и брать с него при этом мзду никогда не подвергалось сомнению.

Так недалеко и до покаяния государства. Глядишь, оно скоро и вовсе уйдет в монастырь, реализовав свое право на самоопределение. Некому будет взятку подать. Это будет лучшим выходом и для государства, и для граждан, которым пора начинать жить своим умом, а не государственным.