В России что-то пошло не так. Это «не так» заключается в возвращении на политическую сцену «Великого немого» — общества или, как сказали бы в России начала XX века, народа. «Великий немой» поднимает голову: социологические опросы показывают, что он хочет справедливости и намерен даже заговорить. Абсолютной справедливости не существует, но обеспечение большей, чем сейчас, справедливости, было бы крайне желательно, поскольку нынешняя несправедливость в России, сравнимая с революционными ситуациями 1905 года и 1917 года, носит чересчур уж вопиющий характер. Бьет в нос и в глаза и угрожает стабильности самого государства. И уже сама власть подает сигнал об опасности несправедливости. Вот председатель Конституционного суда и спикер Госдумы заявляют, что понятия «обеспечение достойной жизни» и «свободное развитие человека» в Конституции недостаточно раскрыты.

Сомневаюсь, что именно в Конституции как документе можно еще полнее раскрыть понятия «справедливость» и «достойная жизнь». В принципе, уже самого провозглашения России социальным государством должно быть достаточным. Ведь загвоздка не в декларации, а в конкретной политике, в массовых практиках: социально-экономические практики, инициированные самой властью, категорически противоречат тому, что записано в Конституции. Поэтому, например, Володин, который хочет добиться реализации конституционного принципа социального государства, пусть начнет с того, что потребует от руководимого им парламента отправить в отставку правительство, которое откровенно загубило идею социального государства.

Но почему вдруг так оживились разговоры о правке Конституции?

Ответ прост: борьба за власть в условиях транзита.

Все знают, что конституционная рамка власти будет меняться. Подготовка к изменениям началась еще в 2017 году, когда было отдано распоряжение подготовить изменения в Конституцию, причем по всему фронту: от создания Госсовета до введения государственной идеологии и сокращения числа субъектов Федерации до 20. Обсуждалась даже такая экзотика, как переход к американской системе, когда глава государства одновременно и глава правительства. Как один из шагов к этому предполагалось объединить аппарат правительства и администрацию президента. Еще одна из обсуждавшихся идей — сокращение полномочий парламента и числа членов парламента: мол, зачем нам такой большой «законодательный департамент» при администрации президента. Поэтому то, что сейчас говорит Володин, — это сигнал тем, кто хотел бы, скажем так, почикать парламент. И, естественно, заботу о парламенте лучше всего прикрыть заботой об обществе: мол, именно мы представители народа и печемся о народном благе.

Что получится в итоге, какие из этих идей будут запущено в жизнь — до сих пор непонятно. Такого сорта решения принимает лично Владимир Путин, а он никогда не торопится с серьезными изменениями, откладывая их до последнего момента. По сведениям на сегодняшний день, изменения в Конституцию должны начать вноситься в 2020-м году. А 2019-й уйдет на их утряску.

Самое пикантное во всех этих приготовлениях состоит в том, что те же самые люди, которые должны реализовать конституционные изменения, относятся к ним крайне отрицательно. Нет, они не против собственных идей, часть из которых считают разумными и давно назревшими. Они просто откровенно боятся начинать серьезные перемены в крайне неустойчивой российской среде.

По их словам, как только в России что-то начинаешь менять, все рассыпается. По аналогии с тем, когда в ветхом жилье пытаешься всего-навсего заменить прокладку в кране, а в итоге оказываешься перед свернутыми трубами и разрушенной стеной.

Что пугает этих людей — практиков-управленцев — больше всего? Не дисбаланс ветвей власти в Конституции и уж точно не «непроясненность ее социального характера». Их пугает катастрофически быстро снижающаяся управляемость на всех этажах и во всех сегментах бюрократии. Распоряжений и приказов становится все больше, но при этом выполняются они все хуже, хотя отчетность — «в полном ажуре». Согласно отчетам и публичным заявлениям, с вывозом мусора все благополучно. На самом деле ряд городов Центральной России и Урала в нем утопает. Чиновники наловчились представлять дело наилучшим для себя образом, в то время как их желание что-нибудь делать иссякает буквально на глазах. В результате управление бумагами заменило управление процессами. Логика понятна. Чиновники ведут себя как ликвидационная комиссия в преддверии похорон политической системы и неясности собственного будущего. Они минимизируют собственные риски и максимизируют собственные выгоды. Любые действия, кроме абсолютно необходимых, рискованны. Для всего остального найдется соответствующая форма в отчете.

Те люди, которые боятся начать править Конституцию, питаются опытом советского коллапса. Советский Союз казался незыблемым монолитом, гранитной глыбой гранита, но когда Горбачев начал свою перестройку, через три-четыре года оказалось, что СССР — не гранит, а рыхлый песчаник. А нынешняя Россия дай бог, чтобы оказалась хотя бы песчаником. Но, боюсь, она соткана из другой субстанции.