Цивилизация
Есть такое неписаное правило – в рецензии надо хотя бы парой предложений рассказать о сюжете фильма: мол, главный герой Имярек Имяреков попадает в такую-то ситуацию, и все заверте… Иначе, считается, вместо рецензии мы получим словоблудие и неуважение к потенциальному зрителю. За последние годы правило это кинокритиками нарушалось, кажется, один-единственный раз – в статьях про фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы».
Сегодня в прокат выходит фильм «Сумерки. Сага. Новолуние», и, честное благородное слово, умолчать фабулу картины кажется ничуть не менее уместным. По одной простой причине: те, кто сегодня будут штурмовать кассы, и без того прекрасно знают всю эту историю в деталях, а тем, кто не знает, не факт, что стоит идти на этот фильм.
Дело в том, что «Новолуние» — вторая часть кинофраншизы, снятой по вампирской саге Стефани Майер «Сумерки», и если вы не знаете, что это такое, то вам опять-таки повезло: вы будет избавлены от необходимости драть глотку в яростных, но абсолютно бесплодных спорах.
Если очень коротко, то Стефани Майер – женщина, занявшая вакантный после добровольного ухода Джоан Роулинг престол королевы книжных тиражей, а «Сумерки», соответственно, наследник «Гарри Поттера».
Но при этом математический знак равенства здесь абсолютно неуместен, так как существуют более чем значимые нюансы.
Сила «Гарри Поттера» была в том, что он, несмотря на жанр фэнтезийной сказки, оказался универсальной книгой – его с одинаковым удовольствием читали и дети, и тинейджеры, и взрослые дяди, и престарелые пенсионеры. «Сумерки» в этом смысле ему полная противоположность. На эту историю о нелюдимой старшекласснице, влюбившейся в мрачного одноклассника, оказавшегося столетним вампиром, реагируют только подростки. Попытки взрослых влиться в мир саги практически всегда терпят фиаско: они бросают книгу на середине, шокированные концентрацией розовых соплей, вымороченностью диалогов в стиле: «А ты меня любишь? — Ага!» — и бесконечностью рассуждений о том, какой же все-таки Эдвард Каллен душка.
Зато их детей она порабощает с гарантией — увлекает почище дудочки Гаммельнского крысолова.
Именно поэтому несколько лет никакой масштабной шумихи в стиле «мальчика, который выжил» вокруг «Сумерек» не было. Цифрам книжных продаж дивились разве что менеджеры издательского бизнеса, а остальной взрослый мир о масштабах эпидемии и не подозревал. Не подозревал до выхода первого фильма. Но когда лента с малоизвестными британскими актерами и более чем скромным по голливудским меркам бюджетом в $37 млн в первый же уикенд собрала более 70 миллионов, всем стало понятно, что мы имеем дело с феноменом. А когда последующий мировой прокат принес уже 350 миллионов долларов, а исполнители главных ролей Кристен Стюард и Роберт Патинссон (для российских фанатов – «Кабачков») вдруг в одночасье стали суперзвездами, в любое время дня и ночи окруженными визжащими фанатами, все окончательно утвердились в том, что с этим надо что-то делать.
Для начала хотя бы второй (а лучше сразу же еще и третий) фильм.
Продюсер ленты Вик Годфри мгновенно разругался с режиссером Кэтрин Хардуик: эта дама, ранее известная разве что адептам авторского кино, заявила, что в установленные продюсерами сжатые сроки ничего приличного снять нельзя. На вторую часть срочно посадили крепкого профессионала Криса Уайца («Золотой компас»), а на третью — Дэвида Слэйда («Леденец», «30 дней ночи»). Но творение Слэйда, пусть и уже отснятое, мы увидим еще не скоро, а вот Уайцу отчитываться о проделанной работе с сегодняшнего дня.
Подтвердились ли слова Хардуик? И да, и нет.
На вопрос, лучше ли второй фильм первого или хуже, правильным ответом будет: «Он другой».
Во-первых, они разные и по своей литературной основе: «Новолуние» все-таки сильно отличается от «Сумерек». Первая книга и, соответственно, первый фильм все-таки были школьным романом, во всех смыслах этого слова. Это в первую очередь история рождения любви — любви, родившейся в школьных стенах. Вторая же часть начинается с совершеннолетия героини: Белла празднует 18-летие и тем самым весьма безапелляционно заявляет: детство кончилось. Баста, карапузики, танцы с загипсованной ногой закончились, любовь родилась и созрела — сейчас мы ее будем мучить. Если суть первой серии – таинство рождения чувства, то смысл второй – страсти роковые и проверки на излом всего и вся.
Отсюда и все принципиальные отличия второго фильма от первого.
Да, в ленте Уайца исчезли приглушенные цвета и атмосферность первых «Сумерек»: рифма «кровь — любовь» требует более ярких красок. Фильм, безусловно, стал более динамичным и зрелищным – ну так и сюжет тому способствует. Если первой части вполне хватило самого существования вампиров, плохих и хороших, то во второй все пошло враздрай – байкеры, индейцы, вервольфы. Вампиры, уезжающие неизвестно куда, и вампиры, прибегающие из Канады (фраза «Мы гнали ее всю ночь, до канадской границы» — подлинное украшение фильма), накачанные голые торсы и впечатляющие подводные съемки, дикая природа Ванкувера и игрушечная архитектура Тосканы, изуродованные лица и карнавальные маски, материализация духов и теневое правительство. В общем, увеличенный более чем вдвое бюджет было на что тратить.
Взрослые, впрочем, все равно досидят с трудом: несмотря на все попытки универсализации и коммерциализации, книг Стефани Майер в фильме как бы не еще больше, чем в первом. Новый режиссер куда активнее сотрудничал с автором, нежели Кэтрин Хардуик. И по форме «Новолуние» куда более аккуратная экранизация, нежели «Сумерки». Но это по форме. А по сути?
А по сути, боюсь, мы узнаем только после начала проката.
Как бы мы ни относились к творчеству Майер, сколько бы ни сетовали на качество этой литературы, нельзя не признать очевидного. Успех саги объясняется только одним: автор «Сумерек» сумела запечатлеть какую-то химию пубертатного возраста. В мире существует огромное количество замечательных книг и фильмов о первой любви (некоторые из них даже цитируются в фильме). Но все они написаны взрослыми людьми. Некоторые из них с восторгом воспринимаются «целевой аудиторией», но это все равно взгляд со стороны. Книги же Майер, судя по всему, написаны от первого, а не от третьего лица – и в узком, и в самом широком смысле. Это полное подобие пресловутых «девчачьих дневников», столь же «совершенное» в литературном плане. Именно поэтому ее книги безошибочно опознаются неведомым органом, появляющимся у человека в 12–13 и атрофирующимся к 25.
В первом фильме эту химию удалось сохранить: иначе не было бы столь громкого успеха. Осталась ли она во втором – покажет прокат, хотя несколько десятков миллионов в первый уикенд создатели заработали уже на предварительной продаже билетов. А вот дальше все решит тинейджерский «сарафан». Мы здесь не помощники.
Нам, по-хорошему, кассирши в кассе должны отвечать, как в старой песне Эдиты Пьехи: «Билетов нет». И по тому же поводу.
