Цивилизация
— «Аритмия» — это нетипичный для вас жанр, практически романтическая комедия. Расскажите, как этот замысел появился? Вы долго делали сериал «Озабоченные», «Аритмия» появилась после или в процессе?
— Все происходило так. Мне позвонил продюсер Алексей Агеев, который на тот момент работал на ТНТ, и сказал, что канал запускает линейку комедийных «телемувиков». Он спросил, не хочу ли я сделать романтическую комедию. Я обещал подумать и ровно в тот же день придумал абсолютно простую, схематичную историю про то, как
молодые муж и жена ссорятся, решают развестись, но решают дожить в снятой на четыре месяца вперед квартире — один на кухне, другой — в комнате. Ну и ссорятся-ссорятся, а потом — мирятся.
Это было как раз то, что нужно: романтическая комедия, которую хотелось написать на заказ и, может быть, снять. Я предложил писать сценарий Наталье Мещаниновой (автор фильма «Комбинат «Надежда». — «Газета»). Дня четыре мы честно писали этот ромком, а потом придумали, что герои должны быть врачами. Я вообще считаю, что
интересно, когда у человека есть профессия — она всегда много о нем говорит.
Он к ней либо равнодушен, либо любит, либо ненавидит, и от этого отношения обычно довольно сильно меняется жизнь. В общем, мы это придумали, и все пошло вкривь и вкось — для ромкома стало многовато драмы.
— От заказа пришлось отказаться?
— Ну да, мы уже про это даже не думали. Нам самим все это начало нравиться. Фильм-анекдот практически ушел, увлекла другая история.
История двух хороших людей, у которых нет ни одного материального повода для расставания — измены, скажем.
Двух людей, которые друг друга любят и при этом хотят развестись. При таких условиях трудно строить драматургию. Нету факта, нету хорошего и плохого… Это была еще и профессионально интересная задача.
— В конкурсе нынешнего года, кстати, не впервые возникают люди с профессией, которая оказывается важна для фильма. Такого давно не было, в 2000-е было много фильмов про «людей вообще», работа которых не принципиальна. Почему для вас это важно?
— Для меня вообще есть два фактора, определяющие, интересно ли мне общаться с человеком. Меня, кстати, совершенно не волнуют какие-то морально-этические установки. В общем, первое — это чувство юмора, а второе — как он рассказывает про то, чем он занимается. Он может быть хоть, я не знаю, биохимиком, а я ничего не пойму из того, что он говорит. Но то, что его всерьез забирает, то, чем он занимается, это невероятно важная по-человечески вещь. И когда речь идет о молодых людях, то момент выбора профессии для них чрезвычайно важен. Без этого получается нечестно. Или, скорее даже, необъемно.
— Но в прошлых ваших фильмах этому не уделялось такого внимания.
— Да, пожалуй. Хотя мне было важно, чтобы герой Сергея Дрейдена из «Сумасшедшей помощи» был таким, ну, советским инженером.
— Расскажите, насколько отличалась работа над полнометражным фильмом после опыта в «Озабоченных»?
— Да не могу сказать, что что-то сильно отличалось… Хотя нет, я могу сказать, что было по-другому.
На «Озабоченных» Семен Слепаков допустил меня до работы над сценарием.
Не то чтобы я был полноценным соавтором, но мы все время советовались, что-то переделывали вместе. Он мне дал довольно мощное знание, которого до этого не было. Понимаете, у нас, поколения двухтысячных, всегда было совершенно искреннее презрение к сюжету, к жанру. Благодаря Семену я увидел, что
работать с жанром очень интересно, но тут есть нюанс.
Мне интересно сочетать жанр с документальностью — игры, актерских лиц. Возникает какой-то эффект, который меня сейчас, во всяком случае, занимает.
— Врачам «Аритмию» показывали?
— Нет, пока не показывали, но у нас был консультант на площадке, и мы, кажется, нигде не наврали — кроме единственного случая с девочкой в финале. Про это мы консультировались с семью, по-моему, врачами, и у каждого было свое, противоположное другим мнение — может так быть или не может и по какой причине. У меня вообще осталось от общения с медиками несколько зловещее впечатление: у каждого есть очень свое мнение по каждому поводу. В такие моменты понимаешь, что медицина — это вообще не наука. (Смеется.) Немножко тревожно от этого.
— Вы уже давно привозите на «Кинотавр» свои картины, можете описать, как изменилось кино здесь — и вообще в России — по сравнению с двухтысячными?
— Да Бог его знает… Ну вот съездил Сокуров на Кавказ, набрал курс — появились прекрасные режиссеры. Нащупал Бондарчук какую-то интонацию разговора с подростками, и получилось «Притяжение» — лучший его фильм, по-моему. С другой стороны, в аэропорту нас встречают постеры фильма «Крым». (Смеется.) По-моему, не было и нет никаких специальных волн и движений, происходят какие-то разрозненные события, которые становятся частью нашей жизни. Хочется, чтобы хорошего было больше, конечно.
— А работать стало легче или труднее?
— Труднее, конечно. Могу честно сказать, что к продюсерам Сергею Сельянову и Рубену Дишдишану мы пришли далеко не сразу. Мне казалось, что проект им не понравится — по ряду причин. Мы ходили по продюсерам, и три человека — не буду говорить кто — нам сказали, что
фильм слишком социально заряжен, слишком критичен по отношению к российской действительности и точно не пройдет на господдержку.
Согласитесь, что там вообще ничего подобного нет.
— Абсолютно.
— Для меня это было важно даже, что для героя социальное — это вообще скучно. Его штырит работа и жизнь, он вообще ни разу не борец с системой. С другой стороны,
мы искали деньги, делали кино, а в новостях в этот момент всерьез обсуждалось, кто и где замироточил. То есть раз — и всерьез. Сразу становится не очень смешно.
— «Кинотавр», как вы знаете, начался со скандала: режиссер Роман Волобуев снял свое имя с титров фильма «Блокбастер» из-за того монтажа, который сделали продюсеры. Сразу с новой силой вспыхнули разговоры о том, что есть кино для какого-то абстрактного зрителя, а продюсеры лучше режиссеров знают, как им угодить. Что вы думаете по этому поводу?
— Очень правильный, на самом деле, вопрос, я могу ответить реальным примером. В чем заключается, на мой взгляд, феномен канала ТНТ? В том, что его делает, по сути, один человек — Александр Дулерайн (генеральный продюсер ТНТ. — «Газета»). Я довольно долго при нем работал на этом канале креативным продюсером — и вообще я на телике много трудился — и наблюдал, как работает он. Я видел человека, который тащится от того, что он сам делает — если он за это берется. Он искренне любит свои проекты — какие-то больше, какие-то меньше, но он никогда не работает для кого-то, он делает для себя. Я такого больше не видел нигде, ни на одном канале.
Короче, мне кажется, что делать для кого-то — бессмысленно.
Можно разговаривать с кухней, можно — со стадионом, но это равноценные аудитории. Отар Иоселиани никогда не будет разговаривать со стадионом, а Скорсезе — с кухней, но это явно не делает их хуже. Как бы Джигурда ни хрипел, он никогда не станет Высоцким. Пытаться присвоить чужие голос и интонацию бессмысленно, это данность.
