В середине девяностых годов в Манеже проходила выставка Савинова. Это был едва ли не первый случай, когда его имя вспомнили и громко произнесли вслух. Но имена, чтобы их запомнили, должны повторяться. После некоторой паузы МЦИ решил напомнить о художнике, благо работы его есть и в Русском, и в Третьяковке, а также в Саратовском музее (Савинов родом из Саратова) ну и, конечно, в частных коллекциях. Надо сказать, что на свет вытащили не все лучшие вещи. Даже в небольшом каталоге, изданном по случаю, есть интересные картинки, отсутствующие на выставке.

Но это суета сегодняшняя. А в багаже у экспонента вот что.

В начале 1910-х критики отмечали «слишком бросающуюся в глаза талантливость» Савинова, называли «умиротворенным Врубелем».

Начало было неплохое: учился у Репина, при окончании академии заслужил пенсионерство в Италии. Потом выставлялся, был любим прессой, получал заказы вроде росписи храма в имении Натальевка сахарозаводчика-миллионщика Павла Ивановича Харитоненко.

Потом 1917 год, голод, окончательный переезд из Саратова в Петербург, преподавание. К новым условиям честно пытался приноровиться. Но привычка работать над сюжетами монументальных росписей годами почти не оставляла шансов на получение заказов. Большая картина с замечательным названием «Быт саратовских оврагов в канун Октябрьской революции» так и не была создана, равно как и «Парк культуры», чудесный эскиз к которому хранится в Третьяковке.

С преподаванием тоже не очень хорошо получилось: в 1937 году курс Савинова разогнали, а самого за «политически вредный формализм», «мрачность и темноту живописи» отстранили от преподавания.

Закончил свои дни Александр Иванович Савинов в блокадном Ленинграде. Последним значительным делом его было участие в эвакуации живописи. Савинову поручили Рембрандта. Можно было срезать холсты с подрамников, что и делалось другими в спешке. Но художник несколько дней и ночей, лежа на полу, вытаскивал старинные гвоздики из картин. Все вытащил и отправил целехонькие шедевры за Урал.

Последний сюжет многое говорит об Александре Савинове. Не только о преданности искусству, которую с крайним уважением вспоминал Александр Осмеркин, но и о некоторой внутренней неповоротливости, упрямстве, которое в эпоху повсеместного прогибания делает честь художнику. Упорная и кропотливая работа затянула Савинова еще в Натальевке при росписи храма для сахарозаводчика. Над тем заказом он работал более трех лет. А упомянутый «Быт саратовских оврагов» Савинов вообще писал с 1920 по 1938 год, правда, так и не закончил.

В разговоре про живопись Савинова звучат слова «модерн» и «импрессионизм». Первое не требует подтверждения, а со вторым можно поспорить. В холстах, что висят на Неглинке, больше проступают постимпрессионисты, Гоген, например, но применение им Савинов находит декоративное, не более. Про Врубеля тоже верно: похожие цвета темной части палитры, местами плоский, широкий, «граненый» мазок ну и типичные для модерна позы. Только у Савинова все это сочетается с вопиюще правильным академическим рисунком, что резко портит впечатление. Словно академический портрет XIX века аккуратно раскрасили пятнами, не вылезая за идеальный по рисунку контур. Добавить зеленых гогеновских теней, разнообразного фактурного «шума» — и получится гибрид академии и Абрамцева.

Если бы мастер подзабыл строгие уроки рисовальщика Дмитрия Кардовского, живопись заметно выиграла бы. Савинов не забывал.

На таком фоне выделяется автопортрет 1931 года, потому как неоконченный. Положительно выделяется. Неизвестно, как сам художник его оценивал, может, считал безобразием полным. Может, бросил и пошел чаю попить, а потом позабыл. Но получилась интереснейшая вещь.

При всем этом Савинов кажется совершенно необходимой деталью в картине российской живописи ХХ века. Это к вопросу о «незаслуженной забытости» и «недооцененности». Словно без него не хватало бы чего-то.

Первые-то имена давно уже выбраны, отсортированы и вписаны в историю искусства. Очередь за вторым эшелоном. Пропихнуть Савинова в начало умозрительного рейтинга художников ХХ века не получится, да никто этого и не пытается делать. Просто все больше людей понимает, что между титанами всегда существует некоторое количество талантливых художников, не ставших ключевыми фигурами – тех, которые могли стать, если бы… Эти «если бы…» у Савинова довольно увесистые, то есть шансов на большую роль в истории у него практически не было, так что разговор о недооцененности правомочен лишь отчасти. А вот забыт действительно зря. Зачем же забывать?

Романтизм А. И. Савинова (1881-1942). Галерея Московского центра искусств. Неглинная, 14. Выставка открыта до 21 ноября.