«Вы, русские и американцы, очень похожи, — поделился со мной недавно один британский парламентарий, проведший по роду своей деятельности довольно много времени и в России, и в США, — вы думаете, что вы особенные и что никто вас как следует не понимает».

На этой неделе сильные мира сего, лидеры США, Европы и России, предпринимают активные попытки наладить пошатнувшееся взаимопонимание. Джордж Буш, которого во время предвыборной кампании жестко критиковали за пренебрежение союзниками, как и обещал, свой первый официальный визит нанес в Европу. Переговоры в Брюсселе, где расположены штаб-квартиры НАТО и Евросоюза, встречи с главными оппонентами — президентом Шираком и канцлером Шредером, а также под занавес встреча с Владимиром Путиным — призваны были продемонстрировать, что Вашингтон продолжает уделять большое внимание и европейским делам, и европейской точке зрения. Сам факт нынешнего вояжа, безусловно, очень важен, хотя мало кто надеется, что взаимное «заглядывание в глаза» сможет разрешить проблемы, давно накапливавшиеся в треугольнике США--Европейский союз--Россия.

Ситуация действительно сложилась парадоксальная: каждый из «углов» этого треугольника (ЕС не исключение) сетует на то, что его неправильно понимают.

Вашингтон поражен тем, как европейцы могут не видеть очевидного: масштаб общих вызовов и угроз (терроризм, оружие массового уничтожения) таков, что тут не до споров о международном праве. А Старый Свет вместо того, чтобы осознать и оказать Америке, как флагману цивилизации, посильное содействие, то и дело норовит воткнуть какую-нибудь шпильку.

При этом американцы искренне обижены на французов и немцев, время от времени напоминая, кто жертвовал жизнями за освобождение Европы, прежде всего Франции, от нацизма. В европейском неприятии односторонних действий США Вашингтон усматривает не различие подходов к мировому устройству, а нежелание прислушаться к здравым аргументам и мелкие амбиции европейских лидеров, которые при этом между собой-то толком договориться не могут.

Сущность европейской интеграции власти Соединенных Штатов не очень понимают, и если до недавнего времени относились к ней скорее равнодушно, то сегодня начинают беспокоиться — не превратится ли новая Европа в соперника и центр антиамериканской фронды, в котором тон задают французы.

На недавней конференции по безопасности, ежегодно проходящей в Мюнхене, шеф Пентагона Дональд Рамсфельд в очередной раз обидел европейцев, продемонстрировав то ли пренебрежение к интеграции, то ли (что еще хуже) просто незнание того, что происходит в Старом Свете. На вопрос, как он относится к формированию единой внешней политики ЕС и перспективе появления общего министра иностранных дел, Рамсфельд поинтересовался: «А что, они упраздняют национальные министерства?» Узнав, что этого не случится, заокеанский гость улыбнулся: «Как говорят у нас в Чикаго, часть моих друзей считает так, а часть — иначе. Я же всегда согласен с моими друзьями». Журналисты в зале грохнули, а присутствующие еврочиновники позеленели. Рамсфельд продемонстрировал, что, по сути, американское восприятие ЕС не очень изменилось с тех пор, как тридцать лет назад Генри Киссинджер на вопрос о его отношении к европейской интеграции попросил дать ему один номер телефона, по которому можно узнать общую позицию Европы.

Между тем именно за эти три десятилетия Европа действительно качественно изменилась.

Она превратилась в уникальное, ни на что не похожее объединение, сила и влияние которого измеряется не количеством боеголовок и даже не экономическими показателями, а привлекательностью социально-политической и гуманитарной модели. Любопытно, что те в Америке, кто хорошо понимает логику и внутреннее содержание европейской интеграции, тоже бьют тревогу. Так, в вышедшей недавно книге «Европейская мечта» американский социолог Джереми Рифкин на основе блестящего анализа делает вывод: успех единой Европы опасен для Соединенных Штатов, поскольку впервые появляется модель, идейно более привлекательная, чем традиционная «американская мечта».

Сущность ЕС не понимают и в России, которой по понятным причинам приходится много сталкиваться с западным соседом. Деятельность европейских организаций гражданского общества, которые весьма активны в постсоветских странах, считается инструментом целенаправленной геополитической экспансии, методом продвижения очередных антироссийских «оранжевых революций». В ЕС подобную мотивацию гневно и совершенно искренне отметают, хотя результат, достигаемый при помощи «мягкой силы», действительно оказывается даже большим, чем то, чего можно добиться традиционными способами распространения влияния.

Наконец, Россия — это просто кладезь социально-политической мысли, которую, как выясняется, никто в мире не способен правильно понять.

Возмущение российских руководителей тем, как на реформу управления, дело ЮКОСа или методы чеченского урегулирования реагируют на Западе, во многом тоже вполне искренне. С точки зрения наших властей, только недоброжелатель не может не понимать специфику России, где не приживаются западные модели, а для того чтобы добиться превращения страны в современное и развитое государство, нужны собственные механизмы модернизации. И, мол, нельзя мерить ситуацию по канонам тех стран, где демократия развивалась столетиями. На Западе же поражаются: неужели Владимир Путин не понимает, что его действия на самом деле ведут не к усилению, а к ослаблению страны?

Все эти проблемы взаимопонимания ведущих мировых держав (сюда можно еще добавить и Китай, но он, как всеми признано, до такой степени своеобразен, что понять его даже не пытаются, а сам Пекин такая ситуация устраивает) отражают особенности сегодняшнего мира. Это мир очень сложных систем и отношений, где традиционные законы международной жизни работают с сильным коэффициентом искажения.

Главное же в том, что основные действующие лица просто-напросто живут в разных исторических периодах.

Если брать США, мирового лидера, за точку отсчета, то Европейский союз Америку обогнал, переместившись в так называемый «постсовременный» мир «высоких» межгосударственных отношений и добровольного отказа от суверенитета. Россия же от Америки (и тем паче Европы), напротив, отстает, поскольку пребывает еще в том «досовременном» состоянии, когда права человека и всякие гуманитарные «глупости» представляются лицемерными выдумками, прикрывающими меркантильные интересы.

Все эти сложные пространственно-временные конфигурации можно было бы воспринимать спокойно, дожидаясь выравнивания уровней развития, если бы не еще одно обстоятельство. Пока страны, причисляемые к мировому Северу, смакуют свои внутрицивилизационные различия, на Юге вполне успешно зреет сила, которую не интересуют ни специфика европейской интеграции, ни уникальность русской души. Сочетание вполне средневекового сознания с новейшим оружием массового уничтожения и пылающей жаждой исторической справедливости способно творить чудеса, пока лидеры развитого мира будут внимательно вглядываться в глаза друг другу.