В Европе продолжается череда торжественных шестидесятилетий, которая началась июньскими торжествами в Нормандии, а закончится через год празднованиями годовщины окончания второй мировой войны. На этой неделе гулял Париж, отмечавший освобождение от немецкой оккупации. Недавно закончились траурные торжества в Польше, где вспоминали героев и жертвы Варшавского восстания. В балтийских странах поминают другую, хотя и тесно связанную с остальными дату — 65-летие пакта Молотова — Риббентропа.

Нынешние празднования знаменуют собой расставание с целой исторической эпохой. Той, в которой слово «послевоенный» не требовало объяснений, после какой войны, а на ее итогах покоилось все мировое устройство. Теперь уже никому не надо доказывать, что того мирового устройства практически не осталось. А по мере его демонтажа постепенно размывается вся система координат и ценностей, порожденных той страшной войной. И в этом главное отличие нынешней годовщины от, например, предыдущего юбилея — 50-летия Победы.

Во-первых, вопрос исторической вины Германии окончательно переходит в категорию ритуала.

Конечно, канцлер Шредер (как и любой другой канцлер) и далее будет продолжать извиняться и каяться перед всеми жертвами нацистов. Но сегодня, когда Германия и Франция составляют прочно спаянный тандем, все чаще выступая с единых позиций не только в Европе, но и на международной арене, ни у кого уже не повернется язык сказать, что современные немцы несут ответственность за деяния своих дедов. Это не означает, что кто-то что-то забыл, просто данная проблема более не является политически актуальной и интересует разве что оборотистых адвокатов, которые отсуживают у германского государства и немецких корпораций различные компенсации. Они, без сомнения, станут поддерживать интерес к этой теме максимально долго.

В практической плоскости реабилитация Германии выражается в том, что западные партнеры активно приветствуют ее участие в военных операциях за рубежом, а также в активных дискуссиях о необходимости принять Берлин в Совет Безопасности ООН (то же происходит и в отношении Японии).

Во-вторых, понятие «союзники», родившееся в огне второй мировой и закаленное затем в баталиях «холодной войны», теряет прежнюю значимость.

Кто сегодня более надежный и близкий союзник Франции — освобождавшие их 60 лет назад Соединенные Штаты или оккупант-Германия? Безусловно, Германия. Трансатлантическое единство, уходящее корнями в нормандский десант, дает трещины в эпоху всемирной борьбы против терроризма. Разница в подходах и восприятии между Старым и Новым Светом, которая раньше совершенно нивелировалась наличием общей опасности, сегодня все больше выходит на первый план. А терроризм на общую опасность не тянет, поскольку Европа его таковой, во-первых, не ощущает, во-вторых, даже если ощутит, будет оспаривать эффективность средств (силовых), применяемых Америкой. Понятие же «союзник по антитеррористической коалиции» явно девальвировано размытостью ее рамок и целей, а также наличным составом (Гондурас, Монголия и пр.).

Наконец, и это напрямую касается России, факт нашего активного участия в антигитлеровской коалиции, огромные жертвы, принесенные в борьбе против «коричневой чумы», перестают быть абсолютной и неоспоримой заслугой.

Чем больше времени проходит после победы, тем прочнее в рядах наших бывших союзников укрепляется представление о том, что сталинский коммунистический режим и гитлеровский нацистский, по сути, мало отличались друг от друга. Вопрос сейчас не в том, справедливо это или нет. Просто надо отдавать себе отчет в том, что международная легитимация, базирующаяся на «подвиге народа-победителя», себя исчерпывает. И установка памятников эсэсовцам в Эстонии вкупе с маршами ветеранов в Латвии, которые вызывают столь бурную реакцию в Москве, и впредь будут спокойно, если не сочувственно, восприниматься европейскими партнерами балтийских стран. Потому что аргументы властей Риги и Таллина о том, что эти люди — не военные преступники, а борцы против сталинизма, будут, увы, звучать убедительнее, чем инвективы Москвы и даже международных еврейских организаций.

Подобное отношение усугубляется и особенностями внутриполитического развития в России.

~ Если в разгар перестройки и на первом этапе демократических преобразований российская интеллектуальная элита старалась отделить героизм советских солдат и вклад СССР в победу над фашизмом от действий сталинского режима, то сегодня тенденция прямо противоположная — «народ и партия едины». Вновь усилившееся в России категорическое нежелание ставить под сомнение какие бы то ни было страницы собственной истории приводит к тому, что эта история становится все более уязвимой для критики извне. А вместе с ней страдает и пресловутая «историческая правда» о той действительно выдающейся роли, которую советские граждане внесли в победу над фашизмом.

В результате попытки противостоять ревизии прошлого и искажению роли России в войне неизбежно оборачиваются стремлением реабилитировать советскую власть.

Если внутри страны это стремление и может увенчаться определенным успехом, то на международной арене — однозначно, нет. Даже наоборот. И предстоящее празднование 60-летия победы в Великой Отечественной войне, к которому в России начали готовиться загодя, может войти в диссонанс с общемировым праздничным «мейнстримом», продемонстрировав не единение России с «цивилизованным человечеством», а ее изоляцию и возвращение к собственным идеологическим конструкциям прошлого.

Автор — главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»; специально для «Газета-Комментарии»