15 лет назад, в феврале 1993 года на II съезде КП РСФСР последняя была переучреждена как КП РФ. И стала во многом новой (не обновленной, а исторически новой) партией, мало напоминающей как свою неистовую прародительницу — партию большевиков, так и свою мощную предшественницу — КПСС.

Формально КП РФ будто приняла их эстафету. И от их имени вроде бы грозно припугнула новую российскую действительность, новые классы и новую власть. И были моменты, когда она их и в самом деле пугала. И было чем:

ведь появись каким-то чудом на российской политической авансцене девяностых ленинская партия образца 1917 года (в феврале в ней было менее 30 тысяч человек, а к октябрю — около 300 тысяч), она смела бы тогдашнюю, да и нынешнюю власть.

Кто-то скажет, что это было бы ужасно, кто-то — что замечательно. В любом случае, и власти, и новым элитам России было чего пугаться.

Но это Та Партия. Эта же партия могла только притворяться. И даже не Той, а некой куда более поздней и вялой партией 70-х. Но даже ей она быть не сумела.

За 15 лет КПРФ не раз грозила власти. Порой казалось, что она вот-вот раздавит противника и вновь победит, как побеждали когда-то ее предшественники. Но каждая такая угроза, вместо того чтобы миражом развеять новую российскую действительность, как призрак развеивалась сама.

КПРФ могла грозить — но не действовать. Притворяться революционной партией коммунистов — но не быть ею. Стоять почти у цели, но никогда за 15 лет так и не победить ни в одной из самых выигрышных ситуаций.

Почему у нее никогда ничего не получается? Почему она всегда отстает от ситуации и оказывается не субъектом политики, а объектом, которого так или иначе разыгрывает и использует в своих целях власть?

Члены этой партии любят говорить о своей серьезности и взвешенности, о том, как основательно они просчитывают наперед все ходы…

Из последнего. Геннадий Зюганов о своем участии в нынешней фарсовой президентской избирательной кампании: «Примем взвешенное политическое решение, которое бы подчинялось не сиюминутным настроениям, а потребностям наших перспектив, интересов Компартии на будущее. У нас очень хорошая выдержка. Мы давно научились всё просчитывать в политике надолго вперёд».

Правда, то же самое представители партии могли бы говорить и по любому другому поводу. Звучит солидно, взвешенно и серьезно. И вот в этой продуманности, как представляется, и кроется одна из глубинных причин множества поражений КПРФ за последние 15 лет.

Каждый раз коммунисты Зюганова считают так долго, что ни времени, ни энергии на реальные политические действия не остается.

И каждый раз, просчитывая ходы, они так тщательно взвешивают все возможные риски — что предпочитают либо ничего не делать вообще, либо делать все настолько, насколько это ничем не будет угрожать. А поскольку они участвуют в политической борьбе, борьбе за власть — игре с чрезвычайно высокими ставками — ничем не будет грозить лишь то, что безопасно для противника. То есть борьба, являющаяся лишь имитацией.

Если вспомнить ближайшую историю, всякий раз, когда был серьезный шанс одержать победу, КПРФ заявляла: «Чур, меня, я вне игры», — и отдавала все той или иной другой силе.

У элиты и актива комдвижения, среди прочего, есть одна общая черта. Сформировавшись в аппаратно-бюрократической среде, они привыкли действовать по определенным алгоритмам. Положение в системе во многом зависело, с одной стороны, от точного соблюдения выработанных схем, с другой — от количества совершенных ошибок. Оценка действия осуществлялась, в значительной степени, не по достигнутому результату, а по соблюдению принятых правил. Инициативное действие могло сулить и успех и поражение, тогда как инструктивное действие не было связано с риском. Отсюда

главным фактором корпоративного успеха становилась минимизация ошибок. Тот, кто совершал ошибку, рисковал потерять место в корпорации, и замещался тем, кто явных ошибок не совершал.

Это вырабатывало установку на минимальное совершение ошибок, которая переходила в неосознанный навык. Инновации избегались неосознанно, как несшие в себе скрытую угрозу, вне зависимости от того, были они чреваты ошибками или нет. Однако лучший, наиболее гарантированный способ избежать ошибки, это устранение от действия как такового. Поэтому, если представлялся выбор — действовать или уклониться от действия, избирался второй вариант, актёр предпочитал выжидание, наблюдение за тем, как будет разворачиваться ситуация, приобретал черты субъекта-подданного.

Эти алгоритмы срабатывали в условиях стабильной системы, осуществлявшей развитие по инерции толчка, данного десятилетия назад. Отчасти они продолжали оправдывать себя для той части элиты и актива, которые интегрировались в новую систему. Однако для элиты и актива оппозиции они оказались контрпродуктивны.

Вся история 90-х годов показала, что тактика коммунистической оппозиции носила выжидательный характер, от власти ждали ошибки, которая дала бы оппозиции возможность прийти к власти.

Власть, конечно, ошибки совершает. Но она при этом действует. И каждый раз, когда она спотыкается, КПРФ радостно подставляет руки под летящую вниз корону. Но либо власть успевает эту корону подхватить, либо находится тот, кто подхватывает ее быстрее коммунистов. Долго считают.

И каждый раз, подобно счету Каменева и Зиновьева в октябре 1917 года, это напоминает предусмотрительность чеховского Беликова: «Кабы чего не вышло?»

Нужно прорывать милицейский кордон, мешающий проведению незаконно ограниченной манифестации в сакральную для коммунистов юбилейную годовщину Октябрьской революции? Следует просчет: а вдруг снимут с выборов? Не пускают на телевидение и нужно создать спутниковый телевизионный канал? А если его закроют и деньги пропадут? Нужно, выиграв президентские выборы, приступать к исполнению власти? А вдруг разгонят и запретят партию? Нужно в третий раз отвергнуть кандидатуру неприемлемого премьера? Встает вопрос: а не распустят ли Думу? Стоит ли пойти на досрочные выборы? Тоже находится резон — возьмут да указом за время отсутствия Думы изменят выборное законодательство.

Всюду: «А вдруг? А если? А кабы чего не вышло?» На каждую возможность серьезного и решительного шага находится тысяча резонов его не совершать. А потому – получается то, что получается. Борьба заменяется имитацией, действие — намеками на него.

Парадокс заключается и в том, что, обладая политическими навыками, характерными не для собственно участника политического действия, а для субъекта-подданного, КПРФ претендует на роль непримиримой оппозиции. Однако подданный в принципе не может выполнять функции оппозиции не просто власти, но режиму, поскольку для последнего нужны черты гражданина, способного разрушать систему для утверждения своего политического идеала.