В 3 часа утра 19 ноября 1979 года советника президента США по национальной безопасности Збигнева Бжезинского разбудил его помощник Билл Одом: «Простите, сэр. Ядерная атака. 30 секунд назад 200 советских ракет выпущены в сторону Соединенных Штатов».

Две минуты на проверку информации. 4 минуты на то, чтобы разбудить президента, доложить ему об обстановке, получить решение. Бжезинский попросил Одома еще раз перепроверить информацию и перезвонить и заодно убедиться в том, что стратегическое авиационное командование находится в состоянии боевой готовности.

Впоследствии Бжезинский вспоминал, что он был абсолютно спокоен в течение тех секунд, что он ждал повторного звонка своего помощника: какие-нибудь минуты оставались до всеобщей гибели, это было сложно осознать. Одом перезвонил и сообщил, что тревога была ложной.

Не каждому дано пережить в ноябре 1979-го повторение октября 1962-го, да еще по причине ошибки системы. А если бы Збиг, как его называли, не дал команду перепроверить информацию? Он не включал специальным образом в ту долю секунды свой аналитический аппарат, но именно этот аппарат и в отключенном виде дал ему понять, что, несмотря на все напряжение с Советами и закончившуюся разрядку, мотивации для ядерной атаки у Советов не было.

Если бы мир был плоским, как в представлениях древних, он бы стоял на плечах гигантов — Збигнева Бжезинского и Генри Киссинджера.

Двух советников по национальной безопасности, очень по-разному понимавших основы Realpolitik, реалистического подхода к мировой политике.

Представить себе Бжезинского, целующегося с Ясиром Арафатом, невозможно, а Киссинджер без проблем одаривал своей доверительной и одновременно всепонимающе-ироничной улыбкой диктаторов. Бжезинский мог сыграть в Кэмп-Дэвиде в шахматы с Менахемом Бегином, при этом едва покинув теннисный корт и не сняв майки, шорт и теннисной обуви, но вряд ли стал бы охотиться на кабанов вместе с Брежневым, как это делал Киссинджер, выслушивая от советских вождей антисемитские шуточки light и понимая, что в них нет ничего личного — просто его теперь держат за равного в своей компании.

Стал бы Бжезинский строить «треугольник» США – Китай – СССР, как Киссинджер? Нет, на его «великой шахматной доске» Китай был более важной фигурой, чем Советской Союз. И в то же время он понимал, как и Киссинджер, исторические и культурные истоки сегодняшней внешней политики России, а двадцать лет назад в бестселлере «Великая шахматная доска» предсказал неизбежность притязаний России на Украину как зону своего влияния.

Стал бы Збиг строить back-channel, тайный канал с руководством СССР/России? Киссинджер вместе с послом Советского Союза в США Анатолием Добрыниным проложил такой канал и не погнушался тайным (в том числе от Госдепа — в бытность свою секретарем по национальной безопасности) визитом в Москву. И этот канал стал одним из инструментов разрядки.

Повторить успех пытались, как выяснилось из очередной, совсем недавней, утечки (а они сотрясают теперь Вашингтон в буквальном смысле ежедневно, ко времени начала формирования завтрашних бумажных выпусков газет), зять Дональда Трампа Джаред Кушнер и российский посол в США Сергей Кисляк. Но мало того что канал в результате не был сформирован, никто даже и не вспомнил о прежнем опыте сверхдержав, и, соответственно, новость прошла отнюдь не по разряду обновления отношений США и России, а как еще одно свидетельство вмешательства РФ в дела Соединенных Штатов. Возможно, масштаб переговорщиков не слишком напоминал тяжеловесов Киссинджера и Добрынина, но, главное, любой шаг администрации Трампа, отягощенный русскими фамилиями, оценивается исключительно под углом зрения предательства национальных интересов.

Химзавод по производству личной «химии» нынешних американских и российских политиков работает на полную проектную мощность, но не дает никакого, вообще никакого конкретного результата.

Украина, Сирия, даже возвращение российской стороне посольских дач в идиллическом Мэриленде — ни один из этих вопросов не решается, а повестка потенциальной встречи Трамп – Путин не наполняется конкретикой.

Трампа часто сравнивают с Ричардом Никсоном, недавно это сделала в одной из лекций и Хиллари Клинтон. Но это лишь внешнее поведенческое сходство. Никсон был опытным партийным политиком и государственным деятелем, способным сформулировать собственную внешнеполитическую доктрину. К тому же рядом с ним был Киссинджер. Трамп — не политик, и доктрины у него нет, не говоря уже о том, что он не может доукомплектовать штат Госдепа и больше комментирует гудящий у него фоном в кабинете телевизор, чем аналитические записки.

А главное, и Никсон, и Брежнев, как следует из мемуаров свидетелей зарождения разрядки, в том числе того же Киссинджера, действительно очень хотели улучшения отношений и мира. Чтобы чего-то достичь, надо а) понимать, чего именно хочется достичь и б) очень-очень этого хотеть.

Ничто в действиях российской власти и ее дипломатии не указывает на то, что она хочет достичь детанта с Америкой как таковой, а не личных «дружок-с-дружком» отношений с представителями нынешней администрации США. Чего хочет Трамп — вообще нельзя понять за частоколом фотожаб и за километрами рецензий на наряды Иванки и Меланьи в разделах «Стиль» ведущих мировых газет.

А главное, Трамп не может преодолеть сопротивление системы сдержек и противовесов, институтов американской демократии, а также очевидных недоброжелателей в государственных структурах, у которых свой back-channel, ведущий прямо в «Нью-Йорк таймс» и «Вашингтон пост». Эта пневмопочта безотказно работает в ежедневном режиме.

Даже если Трамп желает на свой манер добра своей нации, в это уже никто не верит. Нет ничего устойчивее, чем сложившиеся стереотипы.

Американский президент, впрочем, нужен как партнер Европе, которая оправилась от победы Трампа на выборах и от «Брекзита» — благодаря Эммануэлю Макрону и предсказуемо прочным позициям Ангелы Меркель. И, похоже, Макрон — единственный человек на Европейском континенте, который в силу своего прагматического мышления финансиста выдержал чрезмерно крепкое рукопожатие Трампа и готов признать за ним способность слушать и даже учиться.

А вот это уже многое объясняет в отношении нового французского президента к Владимиру Путину. Главная забота европейских грандов — перезапуск, refondation европейского проекта. Раскол Европы, во всяком случае пока, не удался. Но континентальному политическому руководству нужно, как говорилось когда-то по другому поводу, сосредоточиться. Сконцентрироваться на внутриевропейских проблемах — от миграции до несколько экзотического поведения руководства Польши и Венгрии.

Поэтому сейчас Европе не до Путина. Решение видится, вероятно, в его некотором умиротворении — ровно этим и занялся Макрон как новое лицо, на которое российский президент может смотреть с некоторым интересом, а не с нескрываемой скукой.

Раз уж рамка плохих отношений сложилась, главная задача — не ухудшать их, чтобы не развалить стартап «Европа 2.0». После череды поражений ультраправых, возможно, такой вариант устраивает и российский политический класс, некоторые представители которого уже не раз в последнее время напоминали об очевидном: ЕС остается главным торговым партнером России, даже несмотря на санкции (не говоря уже об импорте услуг в Россию: доля Европы по итогам 2016 года составила 44,8%, а доля «дружественного» Китая — 3,2%).

В некотором смысле это возвращение к модели «мирного существования», которая описывалась во времена гигантов Бжезинского и Киссинджера как «что мое — то мое, а что ваше — это вопрос переговоров». Гиганты учили прагматике, но и твердости. Интуитивно такой стратегии следует Макрон, который не постеснялся при живом Путине после всяких рукопожатий сказать: санкции будут усилены в случае эскалации на Украине.

Так что перед нами новая комбинация, хотя, возможно, и ситуативная на «великой шахматной доске». Жаль Бжезинский умер, ему было бы что сказать.