На сайте используются cookies. Продолжая использовать сайт, вы принимаете условия
Ok
Подписывайтесь на Газету.Ru в Telegram Публикуем там только самое важное и интересное!
Все новости
Новые материалы +

«Горько» — абсолютно авторское кино»

Интервью с режиссером фильма «Горько» Жорой Крыжовниковым

Режиссер фильма «Горько» Жора Крыжовников (он же Андрей Першин) рассказал «Газете.Ru» о съемках картины, ставшей кассовым чемпионом минувших выходных.

В прокат вышла комедия «Горько!» — один из новых проектов студии Тимура Бекмамбетова «Базелевс», который нравится и зрителям, и критикам. Главная реакция — «смешно и страшно»: современные жених и невеста пытаются и родителям угодить, и собственную свадьбу мечты провернуть. Снял фильм человек, который для всего, что считает хорошим (короткометражка «Проклятие»), использует псевдоним Жора Крыжовников, а для всего, что считает так себе (большая часть работы на ТВ), настоящее имя — Андрей Першин. Режиссер-дебютант рассказал «Газете.Ru» о своем отношении к «Реальным пацанам», горящим невестам и кинопродюсерам, а также воздал должное своему учителю Марку Захарову.

— Два самых часто повторяемых моими знакомыми слова после просмотра «Горько!» — это «смешно» и «страшно»: про смешно понятно, это же комедия, а страшно должно было быть?

— Да, «смешно и страшно» — это идеальная реакция, потому что на то, что происходит вокруг, только так и можно реагировать: смеясь и в то же время хватаясь за голову от ужаса. Когда какая-нибудь спортсменка в Государственной думе комментирует какие-нибудь законы, только это и остается.

— Страх, насколько я понимаю, еще от правдоподобия рождается. У вас ведь и фильм снят в псевдодокументальной стилистике, как будто был кусок документального проекта «Реальность.doc»: камеру держит младший брат жениха. В сериале «Реальные пацаны» используется тот же прием...

— Я смотрел «Реальность.doc» и не смотрел «Реальных пацанов», но не опирался ни на то, ни на другое. Для меня источники вдохновения — Ларс фон Триер, Хичкок и другие режиссеры из числа любимых. Спасибо фон Триеру, что в «Рассекая волны» он взял в руки камеру и показал, что трансфокатор, который был предан забвению и вообще считался моветоном, можно использовать как инструмент, сделать работающим художественным приемом.

— И Хичкок потому, что должно быть «страшно»?

— Вы знаете, я же театральный режиссер по образованию, у Марка Анатольевича Захарова учился, и я люблю историю кино и театра больше, чем современность. Не потому, что я современность презираю или считаю, что вырождение пошло. А просто в силу того, что мне нравятся некие образцы совершенства, я их изучаю. Поэтому мне интересно американское кино 1940–1950-х: Джон Форд, Джон Хьюстон, Рауль Уолш, хотя он чуть-чуть пораньше начал, он Гриффита ученик. Ну и Хичкок, безусловно, хоть он и англичанин, но тем не менее он по большому счету американский режиссер. Они мне дают больше. Нуар, преднуар, «ревущие двадцатые». Лучше пересмотрю «Мою дорогую Клементину» Форда или «Ки-Ларго» Хьюстона, чем пойду на что-то новое. Хотя я совершаю периодические экскурсы в современность, пытаюсь смотреть сериалы. Много хорошего, безусловно, но вот просто так получается, что я люблю всякую, что называется, ретруху. А тех же «Реальных пацанов» мы только в качестве отсылки использовали: давали диск продюсерам и говорили: «У нас так же будет, но про свадьбу».

— Но у вас не так.

— Да, у нас не так. У Марка Анатольевича Захарова было немного запретов, но один из них гласит: «Нельзя играть глупее себя». В этом, думаю, наше отличие от Enjoy Movies (кинокомпания, снимающая сладкие комедии и ромкомы. — «Газета»), от кого-то еще: я не считаю ни наших героев, ни зрителей глупее себя. Да и как я могу считать, если герои эти — моя семья.

После показа мне дядя говорит: «Дядя Толик — это же Ромка!»

А Ромка — это наш родственник, человек, который, когда трезвый, очень печальный, а когда пьяный, становится такой веселый, что не знаешь, куда деваться от этого веселья. Наши герои — живые люди, у них есть достоинства и недостатки, но они не глупее меня. Нельзя делать героев идиотами, чтобы гыкать над ними, как у Петросяна, — это плохой смех, называется ржач. И когда я натыкался на куски из тех же «Реальных пацанов», мне всегда казалось, что там героев все-таки делают тупее специально, чтобы посмеяться над ними. Это не настоящие люди, они так в жизни не разговаривают.

— И все же у вас есть один крайне гротескный персонаж в фильме — средний брат жениха, парень в наколках, только что из тюрьмы, воплощение гопника во всей его красе.

— У меня ощущения, что это гротескный персонаж, нет. Просто, опираясь на реальность и все реальностью проверяя, мы все равно должны обобщать, мы должны сгущать, мы должны концентрировать, мы не документалисты. «Реальность.doc» может ходить с камерой и фиксировать, что в кадр попадет: бабушка там, а здесь вот человек кричит, а здесь женщина упала...

Мы же должны сгущать, иначе истории не будет.

И поэтому у нас возникает герой, чье сознание находится в глубочайшем алкогольном трипе: абсолютный гопник, король гопоты.

— Сгущаете, но не врете?

— Перед нами стояла конкретная задача сделать фильм про русскую свадьбу так, чтобы в этом не было дури. Например, у нас художник по костюмам придумала, что «хипарь» (так средний брат именуется в титрах. — «Газета»), вот этот гопник, он будет в смокинге. Я говорю: «А где он возьмет этот смокинг?» Она говорит: «Да напрокат наверняка». Я говорю: «Ну все, давайте сейчас звоним в Геленджик, там есть же прокатные конторы, и узнаем, можно ли взять напрокат смокинг. Если можно — разрешу вам на героя его надеть».

Нет, оказалось, нет смокингов в Геленджике.

— Основательный подход к изучению среды.

— Я проехал с кастингом по черноморскому побережью и встречался с любительскими театрами, с профессиональными театрами, в Краснодаре очень много профессиональных театров. И когда мне попадался ведущий свадеб, я спрашивал: а что у вас за конкурсы, а что у вас за люди, а расскажите самую страшную историю, а что у вас слушают, а под что поют, а что бы вы исправили, а в чем ваше ноу-хау? И так далее. И я бесконечно занимался исследовательской работой.

— То есть это кино на базе полевой антропологии?

В каком-то смысле да. Я считаю, что мы вообще занимаемся человековедением. Если мы не будем о людях рассказывать, с которыми живем, ну о чем тогда рассказывать? Общий план, и просто наслаждаться красотой какой-то, визуальщиной? Для этого есть музыкальные клипы, развлекательные программы, где тебя какой-то картинкой все время пытаются привлечь, мыльными пузырями гигантскими.

— Горящая невеста тоже из антропологических наблюдений?

— Нет, но мы видели, как это может произойти, долго обсуждали этот момент. Есть ролик, в котором себя поджигает какая-то китайская невеста, но она случайно себя поджигает, просто у нее бокал с огнем падает — и она загорается. А так это, конечно, ну, такая отчаянная попытка остановить безумие еще большим безумием. А как иначе?

— Да пьющие люди постоянно загораются.

— Невозможно придумать что-то, что в жизни каким-то образом не происходило. То есть если как-то подходить к мотивировкам героев честно, то даже что-то совершенно фантастическое оказывается возможно. Такое возможно, что мы себе сами не представляем.

— А жанр комедий про свадьбы вы исследовали?

— Нет, мы скорее за жизнью подглядывали, а не кино смотрели. Потому что можно, конечно, смотреть на Запад и наслаждаться чужими удачами, но нам надо было сделать конкретную историю. Когда поняли, что место действия — черноморское побережье, поехали сначала в экспедицию искать место, потом кастинг проводить. И вместе с моим соавтором, с Лешей Казаковым, прошли ногами всю историю. Поэтому у нас свадебный салон — это реальный свадебный салон, маленький. Ну и так далее. Конечно, я посмотрел «Знакомство с родителями» с Робертом де Ниро еще раз, потому что у нас персонаж отчима похож на него. Но обычно перед какой бы то ни было работой я просто начинаю пересматривать свое любимое кино. Пересмотрел «Афоню», пересмотрел «Кин-дза-дзу». То есть мне важней было посмотреть что-то хорошее, не важно, по какой теме, чем, знаете, узнать, как другие снимают кино про свадьбы.

— Откуда вообще взялась эта задача: снять кино про свадьбу?

— Как я понимаю, в какой-то момент Тимур (Бекмамбетов. — «Газета») решил сделать год экспериментов. Он запустил сразу несколько недорогих по меркам «Базелевса» проектов: это и «Привычка расставаться» Кати Телегиной (на самом деле, кинокомпания Bazelevs выступила только в роли прокатчика этого фильма — «Газета»), и фильм одного из моих педагогов Виктора Шамирова «Игра в правду», и кино от первого лица, которое снимает Илья Найшуллер (лидер музыкальной группы Biting Elbows прославился, сняв клип на песню «Bad *******», а теперь снимает полнометражный «Хардкор» в той же манере. — «Газета»). Думаю, есть еще какие-то проекты, в которых «Базелевс» участвует. А с идеей псевдодокументального фильма про свадьбу пришел Илья Бурец, и Тимур сказал: «Да, давайте разрабатывайте». Я-то присоединился позже: сначала они дали фильму зеленый свет, потом начали искать режиссера, нашли меня «ВКонтакте» благодаря ролику «Проклятие». Вы видели?

— Да, я «Проклятие» видел на «Кинотавре» еще, там же тоже мокьюментари: якобы актер приходит на пробы, врет, срывается, извиняется и так далее.

— Они тоже посмотрели этот ролик и говорят: «Давайте найдем того, кто это снял». Мы все сделали для того, чтобы продать его как реальный случай. И я встречал людей, которые спрашивали: «А что ты делал?» Я говорю: «Ну вот «Проклятие». — «А это что, снято, что ли?» То есть находились люди, которые принимали это за чистую монету. В общем, мы совпали в попытке быть как бы документальными, меня привели в «Базелевс», я познакомился с Тимуром. А дальше произошло чудо, потому что я такого не встречал.

Я уже много работал на телевидении, и постоянно надо мной довлели продюсеры, а здесь была абсолютная свобода.

Мы приходили с идеями — нам давали возможность убеждать. Боюсь теперь, что такое со мной никогда не повторится. Для меня «Горько!» — абсолютно авторское кино, потому что нет ничего в этом фильме, что я бы сделал под давлением, которого не хотел. То есть такого, чему я бы сопротивлялся, но сделать пришлось. А появился я, когда уже была готова первая версия сценария: там Прохоров собирался жениться и герои хотели сделать свою свадьбу роликом в заявке на проведение этой олигархической свадьбы. Мы с Лешей сели работать над историей и вычищали весь этот гламур, пока не осталась история про тех ребят, которых вы видели.

— А почему у Enjoy Movies и «Нашей Раши» так не получается?

— Ну это отсутствие культуры. Не случайно я на свое образование ссылаюсь, потому что, когда Марк Анатольевич с нами разговаривал, у нас была такая игра: он занимал позицию директора театра, а мы должны были убедить его взять наш проект. Первый вопрос был всегда один и тот же: «Почему сейчас люди будут это смотреть?» Чаще всего ставят классику, и что там, в этом классическом произведении, такого, что зритель должен пойти билет купить? Например, в Шекспире? Ведь то, что действие происходит в современных нам квартирах, не значит, что действие современное. Нужно найти круг проблем, нужно понять те ситуации, в которых сегодня люди оказываются, нужно изучить их бытовую среду, то, как они одеваются. Когда Хичкок готовился к съемкам «Психо», группа фотографов поехала в город, где происходят события, и фотографировала, как люди одеваются, как выглядят вывески, какие там машины, как выглядит место, в котором героиня будет машину арендовать. То есть проделана гигантская работа для того, чтобы ты, как зритель, верил в то, что ты видишь на экране.

— Кажется, это не спасет ни один сценарий из тех, по которым отечественные комедии снимаются.

— Это только первый момент — фактор труда. А есть еще фактор культуры, понимания того, через что мы подключаем зрителей. Что такое КВН? КВН — это телевизионный самодеятельный театр, где ты должен быть интересен самое большое время семь минут. Столько, по-моему, длится «домашка», самый большой конкурс. И поэтому даже самые лучшие представители КВН натренированы держать зрителя в очень коротком формате. Именно поэтому комедиклабный продакшн шикарно снимает скетчи. Скетчи у них получаются прекрасно. То есть короткие истории, где внутри шутка, возможно, один поворот — и так далее. Но драматургическое-то построение гораздо сложнее. И я говорю не об американской трехактовой структуре, хотя даже она подразумевает огромное количество внутренних связей. Конечно, существуют сценаристы, вышедшие из КВН, которые прекрасно пишут, я сам читал их сценарии. Но мало все-таки людей, которые преодолели эту школу быть интересным на коротком отрезке: шутка-шутка-шутка — все, закончили. Многие остаются эстрадниками, которые выходят и рассказывают шутки. На эстраде человек может и один стоять. Да, человек может стоять один и рассказывать шутки: одну, вторую, третью. И даже истории может рассказывать, но комедия — это ситуация между двумя-тремя людьми, это напряжение, это разница потенциалов. Ну то есть, к сожалению, нужно учиться.

— А в театр вернуться нет желания?

— Я ставил спектакль по пьесе Островского «Старый друг лучше» в маленьком театре «АпАРТе», ко мне приходила Юля Пересильд, артистка Театра наций, другие артисты Театра наций. Смеялись, говорили: «Слушайте, супер». Уходили, перезванивали: «Супер, спасибо, мы не ожидали, что маленький театрюшка, а там, значит, вот такой качественный продукт». Я им: «Слушайте, мне бы кого-нибудь из критиков заманить, хоть одного человека». И дальше были скитания, я умолял хотя бы одного из тех, кто публикуется, не просто с ГИТИСа театроведческого, просто прийти посмотреть. Мне не отвечали, не перезванивали, трубки не брали, на письма там… Даже на коленях стоишь — не идут. Я в этот момент уже работал на телевидении, ко мне дошли руководители телевизионных каналов, известные журналисты, телевизионные, они нашли время, какие-то бизнесмены там и так далее. Гендиректор «Профмедиа». Они нашли возможность дойти, а ни один театральный критик так и не пришел, и у нас нет ни одной рецензии на спектакль, по которому я надеюсь снять следующий свой фильм. Переписал пьесу, мюзикл получился.

— Спектакль тоже был мюзиклом?

— Нет. Просто я, когда начал его переписывать… вернее, я его ставил и думал: «Слушайте, ну это кино». Начал писать сценарий. Пишу, пишу и вдруг понимаю, что они поют. Ничего не могу сделать. И начал вписывать им арии. Просто у каждого ария соответствует его вкусу и времени.

— Зонги?

— Караоке. Мама поет Пугачеву — «Старинные часы». Про то, как они с отцом расстались. Главный герой поет Лепса — «Самый лучший день». Ну и так далее. То есть у каждого своя тема. Кто-то Боярского поет. Я сейчас с этим проектом хожу. Потому что до «Горько!» его очень сложно было предлагать: про людей про каких-то, про простых, в частном секторе они живут — да кому это интересно, да что это будет?

— В частном секторе?

— Ну у них дом свой. Живут по-деревенски, но в городе. И мне все говорили: «Кому это вообще может быть интересно?» Надеюсь, что после «Горько!» я просто скажу: «Ну это вот как «Горько!», только с песнями».

Новости и материалы
Орбан назвал условие, при котором Венгрия может выйти из ЕС
Стало известно, какой срок могут получить взломавшие аккаунт Митрошиной хакеры
Сенатор Климов может покинуть Совет Федерации
Нового вице-премьера Украины уличили в интернет-мошенничестве
Россиянам напомнили об опасности самостоятельного приема лекарств для похудения
В Гидрометцентре рассказали о погоде на юге европейской части России в ближайшие дни
Уничтожено еще два беспилотника, летевших в сторону Москвы
Скрывавшегося 11 лет преступника задержали в Ингушетии
Серия взрывов произошла под Орлом
Эксперт рассказал, кто имеет право на дополнительный двухнедельный отпуск
На Крымском мосту восстановили движение автотранспорта
Рэпер Snoop Dogg стал совладельцем футбольного клуба
Принц Гарри прошел по минному полю
Аналитик считает, что Telegram не готов «приземляться» в России
СМИ сообщили, что жена Макрона впала в отчаяние из-за судебного решения по делу о клевете
Российский футболист помог «Целе» выйти в следующий круг Лиги Европы
Тарасова раскритиковала федерацию гимнастики из-за запрета георгиевской ленты
Медведь напал на туристку на Камчатке
Все новости